Игорь Голубятников - По банановым республикам без охраны

Сажать самолет здесь разрешают только местным, прошедшим спецподготовку по фигурному лавированию, пилотам. Говорят, что несколько раз самолет выпущенным шасси касался крыш проезжающих по трассе автобусов, чем приводил пассажиров в животную панику, а окрестных ребятишек – в неописуемый восторг. Не знаю, меня в эти моменты ни в самолете, ни в автобусах не было. Но вполне допускаю, что так и было. Не будут же местные иностранцу врать??

Все дело в том, повторяю, что полоса настолько коротка, что не нырни самолет прямо за забором, он неизбежно бы выкатился за ее пределы. Что и случилось один раз, когда американский транспортный «Геркулес» слишком поздно коснулся поверхности, протаранил забор с другой стороны аэропорта и остановился, только напоровшись со всего размаху крылом на крутую скалу.

Разбившийся самолет я видел лично. Нос транспортника грустно навис над шоссе, ведущим к аэропорту, и один из пропеллеров все продолжал вертеться, видимо, надеясь как-то помочь попавшей в переделку машине.

По приезду мы с неделю перекантовались в одном из отелей, а потом сняли жилье в Мирафлоресе , обширном микрорайоне, или, по-местному – колонии – среднего класса.

Просторный дом с тремя спальнями, гостиной, столовой, небольшой кухней, крытым гаражом и отдельно стоящим флигелем для прислуги вполне нам нравится. Гостиная дома обшита красным деревом, двери тоже из него.

Кажется, что эта порода дерева в стране не является чем-то уникальным, изысканным, настолько много его использовано в отделке даже небогатых жилищ. Над домом возвышаются два двухсотлитровых резервуара для пресной воды. Это очень важно для города, где вода населению подается не круглосуточно, а только в определенное время.

Мы живем на взгорке. Отсюда открывается прекрасный вид на центр города, лежащий в долине реки Чолутека (с непременным футбольным стадионом!) и окрестные горы, поросшие сосняком. Соседи очень доброжелательные и общительные, мы с ними дружим семьями, особенно с доньей Миной и доном Хуаном из дома напротив.

Ну, а дочка проводит целые вечера за игрой в лото, или, как его здесь называют – бинго – у других соседей, доньи Лети и дона Хайме . У них подрастает пятеро детей, все девочки, и младшая по возрасту – одногодок нашей дочурки.

Дон Хуан – бывший военный, по рождению – никарагуанец. Во время гражданской войны он эмигрировал, не желая участвовать в братском кровопролитии. Не обремененный никакими идеологическими шорами, он всегда старается быть максимально объективным в общении с нами и, даже несогласный с чем-то, никогда не будет стремиться, во что бы то ни стало навязать свою точку зрения. Он неизлечимо болен (даже сквозь смуглую кожу лица проступают серые пятна недуга), и предпочитает не тратить оставшееся ему время на бесполезную болтовню.

Его супруга донья Мина – добрейшая женщина. С ее овального, достаточно бледного для местных жителей, лица никогда не сходит мягкая улыбка. Она, помимо забот о домашнем очаге и о трех детях, управляет маленьким семейным бизнесом – аптекой и фактически содержит семью. По утрам, когда зычные призывы уличных торговцев – «vienen elotes y tamalitos!» (а вот и кукуруза с накатамалями!) – только еще будят нас, полуночников, донья Мина с доном Хуаном уже спешат на работу.

Двое их старших сыновей – обыкновенные шалопаи, любители пройтись по пиву (или чему покрепче!) и повыпендриваться перед своими сверстниками, а еще больше – перед сверстницами. А вот младшая дочь, Юлисса , кажется, унаследовала от матери всю ее доброту и отзывчивость. И даже внешне ооочень похожа на нее! Юли, помимо учебы в университете, помогает родителям в аптеке, неплохо разбирается в мерах первой медицинской помощи и оказывает ее всем соседям, невзирая на собственную занятость и усталость.

Единственная тема, где мы никак не можем сойтись с нашими дорогими соседями – это вопрос веры.

В странах Центральной Америки существует великое множество конфессий, сект, религиозных групп и прочих объединений, где каждый трактует вопросы веры так, как ему кажется наиболее правильным. В основном, все это, конечно, слегка закамуфлированные «бизнес-проекты», но изредка встречаются и «просветленные» на всю голову бессребреники.

С одной стороны, я впервые здесь прочувствовал, что такое есть свобода совести, с другой – удивился, как просто можно основать собственную конфессию, даже не утруждая себя минимальной работой по сведению личных религиозных «прозрений» и духовного опыта в более-менее стройную и понятную систему. Оказалось, что для того, чтобы провозгласить себя новым мессией и начать набирать себе рекрутов, индивидууму достаточно лишь обладать некими, порой весьма разрозненными, знаниями в истории философии и религий.