Денис Сажнов - Кодекс ученика

Эс-эН асимметрично улыбнулся.

– Марта, пора дать ответ, – произнёс он. – Положи свою обыденность на стол!

Марта вышла в другую комнату и вернулась со своей зачёткой в руках. Положила её на стол.

– Ого! – воскликнул Эс-эН, листая синюю книжицу. – Этот вариант ответа выглядит интереснее. Финансовая академия! И ты – твёрдая хорошистка? Принимается! Это прямой путь в обыденность, – он вдруг с силой ударил книжкой плашмя о стол, а я сжался в испуге.

– Так называемое образование – это коллектор, в котором молодым людям массово прививают обыденное мышление. Вот ты живая, светящаяся сидишь сейчас передо мной. Человеческая жизнь мимолётна. Потратить её на обыденность значит, выбросить на помойку. Обыденность – это смерть. Разрешаю тебе в академию больше не ходить! Пусть мёртвое отправляется к мёртвому, а то, что останется жить, обретет иную судьбу! Слушай, слушай! Есть три аспекта, три: Школа, Путь и Сердце. Больше нет ничего!

Мастер прижал большой палец ко лбу Марты и прошептал:

– Отныне твоё сущностное имя – Троица!

В этот момент аура Марты вспыхнула цветным кружевом.

Иди не к тем, кто много обещает.

Иди не к тем, кто в тебе нуждается.

Иди не к тем, кто тебя ценит.

Иди к тем, кто тебе Рад!

(Из Кодекса Ученика)

Эс-эН спрятал нас в капсулу — нарисовал на стенах таинственные знаки, на дверных ручках повязал чёрные тесёмки, на пороге спальни приклеил красную изоленту, над входной дверью укрепил здоровенный кухонный нож. Порядки в этой капсуле установил свои, непонятные и обременительные. Меня назначил бессменным дежурным по уборке.

– Кунг-фу начинается с мытья полов, – сказал Эс-эН.

– Спина болит.

– Путь самосовершенствования – сплошная боль.

На сон выделил не более четырёх часов в сутки. Зубы приходилось чистить не пастой, а зубным порошком, который Мастер готовил сам, смешивая соду, соль и толчёный мел.

Однажды я поставил наш с Мартой любимый «Cafe del mar».

– Выключи это, — скривился Эс-эН, — неорганическое звучание. «Modern talking есть?»

***

Мастер взялся готовить вегетарианский машкичирик. Нарезанная зелень в казане приятно шкворчала.

– Слышите этот звук? — поднял палец Эс-эН. — Чих-пых. Запомните его – это признак, что всё идёт, как надо.

Он опустил в казан лук. По кухне распространился дивный аромат.

– Хотите, проведу чайную церемонию? — не удержавшись, прихвастнула Марта.

Он её инициативу срезал, не глядя:

– Это с маленькими чашечками? Мерность у них в Китае совсем иная.

Затем опустил в казан морковь и, покосившись на меня, произнес:

– Веры в тебе мало, Костас. Ты позволяешь сомнениям взять верх. Сомневаешься в Школе, во мне. Да ты и в себе самом сомневаешься. Поэтому ты до сих пор везде наполовину. Наполовину ученик. Наполовину друг. Наполовину муж.

– Обидные вещи говорите, сэнсэй, – выдавил я.

– Обижайся на здоровье. Ты не войдёшь в пространство мифа без веры, не постигнешь тайны открытого Космоса. Глупо было бы упустить великую возможность, не поверив в её существование. Вот скажи, маэстро, ты Марту любишь?

– Конечно, я люблю её! Странный вопрос!

– А Марта тебя?

Я замялся. Но лебедь моя подошла ко мне, обняла.

– Люблю! Не сомневайся!

Эс-эН неторопливо отправил в казан маш, тщательно, округлым движением пальцев вычистил миску, собрал всё до последнего зёрнышка, и, помешивая зирвак, проговорил:

– Бывает, Великий Дух подшучивает над людьми, ставит их в условия, когда правда выходит наружу, а всё тайное становится явным и для самого человека, и для окружающих. Мы в Школе называем это шутэном 3 3 Слово «шутэн» изобрел Ю. Вяземский в повести «Шут». .

***

На вторые сутки без сна зевота разрывала мой рот, но я боролся с ней. Вдобавок вырубилось электричество. Марта принесла свечу.

– Вы спите не только ночью, вы спите и днём! — нависал Мастер. – А вы попробуйте не спать! Тогда, может быть, вы увидите необыкновенные вещи! Например, что Солнце на самом деле вовсе не газовый шар, как вас убедили, а река света. А людям глаза от этого отводят.

– Кто отводит?

– Да есть умельцы!

Мы оказались на маленьком островке света, парящем в чёрной пустоте. Пляшущий огонёк свечи отражался в глазах Мастера. Его лик, как икона, от которой я не отводил глаз, молился и дрожал от страха. Нас окутывал липкий туман, в котором ворочались какие-то глыбы — громадные тела монстров.