Эдвард Шулус - Автомат, стрелявший в лица

– Ладно, – уступил Марк. – Спустя полгода Генри попытался покончить с собой, но у него ничего не вышло… а затем он еще напал на воспитательницу с ножом и едва ее не прирезал. После нападения его определили сюда.

– Про попытку самоубийства я не знал. Видимо, он пребывал в крайнем отчаянии, – и в карте пациента была сделана какая-то запись. – А насколько сложно вы перенесли потерю родителей?

– Я бы не хотел об этом говорить. У вас еще имеются какие-нибудь вопросы касаемо брата? – поглядев на стенные часы, спросил Марк.

– Нет, но… подождите минутку… не уходите еще… – Георгий Петрович достал из стола лист бумаги. – Поставьте внизу, пожалуйста, свою подпись и инициалы.

– А что это?

– Там говорится о том, что вы даете согласие на то, чтобы Генри начал прием нового лекарства… экспериментального, так сказать.

– Оно ему поможет?

– Не можем знать наверняка, – честно ответил врач, – но должно. Будем на то надеяться.

– Ладно, – произнес Марк, быстро разобравшись с документом.

– Кстати, – припомнил Георгий Петрович. – Генри опять начал писать письма для мамы. Похоже, что текущее лечение ему не особо помогает, так что новое лекарство сейчас будет очень даже к месту.

– Вам виднее. Надеюсь, он в конце концов поправится.

– Обязательно. Вы сейчас к нему?

– Да.

– Хорошо. И насчет его писем… не пытайтесь открыть ему глаза на истинное положение дел, здесь необходим аккуратный подход.

– Я это и сам понимаю.

– Вот и славно. Ну, всего доброго.

– До свидания, – Марк выбрался из глубокого кресла и оставил кабинет.

***

– Привет, Марк, – радостно закричал Генри, завидев в дверях брата.

– Привет, братишка.

– А ты надолго?

– Пока не выгонят.

– Ха-ха-ха, – звонко рассмеялся Генри. – Хорошо ты шутишь… хорошо.

– Рассказывай, как у тебя дела.

– У меня все хорошо. И врачи говорят, что у меня все хорошо. Здесь у всех все хорошо. А еще меня пригласили на свадьбу.

– Правда? – присаживаясь на стул, искренне удивился Марк. – И кто же?

– Лиза из соседней палаты. Она выходит замуж за парня из двести седьмой.

– А персонал в курсе?

– Кто?

– Врачи в курсе?

– Нет, их решили не приглашать, иначе они испортят нам весь праздник. И не выйдет у нас никакого веселья.

– Это уж точно.

– У нас будут торты, сладости и вкусные напитки. Жаль, что тебя не пригласили на свадьбу.

– Ничего страшного. Главное, ты повеселись, – хлопнув брата по плечу, улыбнулся Марк. Уж лучше мир иллюзий, нежели мир суровой реальности, подумал он, вспомнив слова врача про аккуратный подход к обнажению истинного положения дел.

– А ты там у себя веселишься? – поинтересовался Генри.

– Стараюсь.

– А бабулю навещаешь?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу выслушивать ее глупости.

– Какие?

– Да самые разные… преимущественно те, которые она услышала по телевизору.

– Нехорошо.

– Что именно?

– Что бабулю не навещаешь. Как я ей «привет» тогда передам, если ты к ней не заходишь? – огорчился Генри, и улыбка с его лица исчезла.

– Ладно, как-нибудь на днях я к ней обязательно загляну и передам твой «привет», – успокоил брата Марк.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Точно?

– Точно-точно.

– Хорошо… очень хорошо, – и сразу повеселев, Генри вдруг сполз на пол, встал на четвереньки и с головой залез в тумбочку, стоявшую у кровати, откуда очень скоро выбрался с целой охапкой мятых бумажных листов. – Хочешь посмотреть мои рисунки?

– Конечно! – откликнулся Марк.

– Вот, – и Генри протянул первый рисунок, на котором он изобразил большой ровный прямоугольник, закрашенный красным цветом. – Это машина горит.

– Машина? – неуверенно переспросил Марк.

– Ага, мне она во сне приснилась… вот еще, – и перед лицом Марка оказался второй бумажный лист, на котором был начертан овал, перечеркнутый множеством тонкий линий.

– И что означает рисунок?

– Овал – это я. А лини – черви, и они меня едят, потому что я умер.

– Такое лучше не рисовать.

– Почему?

– Плохой рисунок… то есть ты его хорошо исполнил, но в нем заключена негативная энергетика. Понимаешь?

– Не очень…

– Ну, вот почему ты решил нарисовать себя мертвым?

– Мне это тоже приснилось… что я лежу в земле, и по мне ползают черви. Много червей. И так щекотно от них стало, что я даже проснулся.

– Понятно… а вот тут ты что изобразил? – Марк показал на четыре круга, над одним из которых стоял крестик.

– Нашу семью. Папа ведь умер… и это нехорошо.