Елена Новожилова - Хорошо темперированный дневник

• Наталья Масловская – примадонна, «гордость хора», как говорит Кира. И эта гордость хора непомерно капризна и хитра. А мне это известно как никому другому, ведь мы с ней и Лерой учимся в одной школе.

Чего стоит один только скандал на вильнюсских гастролях, когда ее фамилия появилась в программке с опечаткой: Наташка закатила истерику и пригрозила, что откажется выступать. А сегодня она не явилась на репетицию – третью по счету. Кира стала звонить ей домой – десять утра – и напоролась на ответ, что Наташка там «не одна», отстаньте, мол.

• А вчера было десятое апреля. Вы не знаете? Ну хорошо, маленький намек на это можно увидеть в записи от первого января. Прошел год, как… Надо ли все объяснять снова?

Хотя этот день у меня для того, чтобы помнить. Мы разделили праздничный обед с Маринкой, больше никто не знал. И больше других ничего не знала и не догадывалась виновница этого импровизированного торжества.

Но это не навсегда, я надеюсь. Когда-нибудь она узнает все. И ты ей в этом поможешь, бэби. Да-да, именно ты. Я не знаю, какой ты будешь через год, два, десять, сто, но то, что ты поцелуешь ее хоть раз живую, а не на группенфото – это точно. И я желаю тебе в этом успеха.

• Который день, который уже месяц я не нахожу покоя. Я хочу написать замечательное стихотворение: с помощью слов нарисовать тебя.

Неделю назад я видела сон. Мы с тобой лежали в постели. Мы вдвоем. Я не знаю, что это была за комната, но нам там было хорошо. В комнате рассвело. Я приподнял голову с подушки и смотрел на тебя. Ты проснулась. Твое лицо не было ни радостным, ни грустным; твои глаза смотрели на меня и – это слово пришло сейчас – отражали небо.

Потом я пошел в ванную. Что я там делал – не помню. Я вернулся в спальню, тихо лег, стараясь не потревожить тебя. Ты смотрела на меня прекрасными своими глазами. Я осторожно, опасаясь, что от моих рук может плохо пахнуть, обнял тебя и зашептал в твое левое ухо (а я лежал справа от тебя) что-то деловое и совершенно неуместное. А ты коснулась моей щеки губами (или мне это показалось?). И твои глаза – эта фраза неотделима от сна – отражали небо.

Это видение преследует меня уже неделю. Я жду не дождусь сентября, когда начнутся репетиции и мы с тобой вроде бы должны встретиться. А пока мечтаю о тебе. Пытаюсь воскресить тебя в памяти. Но твой облик недоверчив: я в состоянии вспомнить отдельные детали – профиль, фигуру, кудряшки; всю же тебя – не могу.

…

…

…

Завещание

В случае моей смерти передайте, пожалуйста, моим дорогим

Кире Львовне,

Аделине Петровне,

Юлии Александровне,

Марине Александровне,

Ольге Александровне,

Зое Николаевне,

Валерии Михайловне,

Сереже,

папе и брату Диме,

что я их очень, очень и очень люблю.

…

Открытое письмо

Дорогая Лера! Я не знаю, когда ты прочтешь это письмо; не знаю, когда я наберусь смелости отправить его тебе. Знаю лишь, что ты очень удивишься. Скорее всего, более странного послания тебе не приходилось еще держать в руках.

Знаешь, с некоторых пор я очень хочу быть рядом с тобой. Как это открылось и на какие хитрости я пускалась, чтобы приблизиться, – это отдельный большой разговор. Сейчас же – о тебе.

…Об этом трудно говорить. Я не умею себя выразить, к тому же наверняка ты слышала подобное от многих молодых людей…

Нет, так не пишут письма. Нужно переписать заново.

И горю, как долгой ночью горят

звезды блестящие в небе.

Ивик, VI век до н.э.

• Я всегда смотрела сны как кино. Год назад или около того даже завела тетрадку, куда стала записывать содержание самых интересных снов. Но таких, как этот, вчерашний, у меня в жизни не было. Я видела и кошмары, когда человек сгорал заживо в самолете; я плакала все утро, когда мою подругу утопили бандиты; я поднималась на крышу небоскреба на бревне, подвешенном на двух цепях (вместо лифта); я видела многосерийные мультфильмы, где звери соревновались на первенстве по серфингу; я могла действовать во сне по своему усмотрению; я даже пару раз была во сне мужчиной. Но этот, вчерашний… Обычно, просыпаясь утром, я сразу отключаюсь от сновидения и понимаю, что это не явь. Вчера же очнулась только к вечеру. Ближе к ночи решила записать сон в тетрадь – получилось скомканно и непонятно. Попробую переписать, может, что-то прояснится.

Комната-прямоугольник, точнее, параллелепипед. Две стены очень длинные, две другие – небольшие, и во всю ширину одной из них – окно. У окна ширма из грубой некрашеной фанеры и маленький столик; у стены напротив – большой стол. Свет дневной, но в окне видна лишь завеса белого тумана или снега. Ножки столов удлинены – это завершает гротескную картину.