Клёмка Четырли - Морис де Сейн и Ёлки-Палки

Когда пьяный Чугунок развеял последние Кузины сомнения, у него состоялся разговор с Валерой:

– Нехорошо, Валер, – начал Кузя, глядя в сторону, – эксплуатация человека человеком получается.

Валера вздохнул и жалостно посмотрел на защитника прав человека:

– Хороший вы человек, Кузьма Ефимович, но извините за грубость, абсолютный Тартюф по жизни. Вам-то я тоже работу даю, только использую я вашу голову, ну а у девчонок – он на секунду задумался – нет, там тоже голова задействована. Вы знаете, что в Татарстане ко мне очередь? Гражданки там взятки моим ребятам дают, чтоб их сюда учиться отправили, поэтому иногда и крокодилы прилетают. Но даже они с деньгами возвращаются.

– Ты типа наподобие благодетеля получаешься?

– А то как? Я вроде как коллективный спонсор для них. Каким повезёт, у тех спонсоры индивидуальные, а у меня постоянно обновляемый состав девчушек. Помните, вы мне рассказывали, что в своей предыдущей жизни в Союзе вы ездили на шабашку в Воркуту? А мои девчонки шабашат в Париже, но в отличие от ваших путешествий на север они не пашут как папы Карлы и получают не как Буратины. Они, вовсе наоборот, себе здесь на свадьбы зарабатывают. И на квартиры тоже. Есть которые дело своё открывают. А одна, Танзелёй зовут, такой способной оказалась, что сейчас в Казани частные уроки французского даёт. Ясный перец, свою мзду мы забираем. А как иначе? Они же на всём готовом: жильё, стол, стиральная машина. Опять же, всё это организовать надо, ну и риск, конечно, некоторый есть. Здесь это преследуется, ну для этого надо, чтобы кто-нибудь нас сдал, как говорится, слил информацию, – продолжал Валера, улыбаясь и глядя безотносительно прямо в глаза Кузи, – а мои девчушки на меня надышаться не могут.

Сказав это, он символически поплевал три раза через левое плечо и постучал для верности по подлокотнику кресла. Но, видимо, поздно.

В то время, когда происходила эта беседа, les poulets 2 2 Дословно «курицы, цыплята» – прозвище полицейских во Франции. уже два месяца сидели у всех у них на хвосте. Включая Кузю. И сдали-то Валеру, скорее всего, их местные, французские коллеги. Вскорости Валера, Чугунок и Зубило куда-то пропали, и приблизительно через неделю после их исчезновения Кузе позвонил один такой вежливый и попросил зайти. Над головой следователя на голой стене красовалась приклёпанная кнопками цветная литография виноградников с подписью «Бордо – урожай 1990». Некрупный, но спортивного типа дядя Кузиного возраста усадил его с другой стороны стола:

– Вы догадываетесь, почему вы здесь? – дядя улыбнулся по-свойски.

– Не очень, – осторожно протянул Кузя, с надеждой полагая, что гражданин следователь хоть, видимо, и хитрый жук, но уж не хитрей-то бывших советских.

– Вы этих господ знаете? – и хитрый жук выложил веером на стол с десяток фотографий, которые можно было бы объединить в фотоальбом под общим названием «Грибной сезон в Фонтенбло». Звучит красиво, а грибов даже на фотографиях мало.

– Знаю. Что они натворили?

Внутренне Кузя вздохнул, думая, что отвела его всё-таки нелёгкая от больших неприятностей. Дело в том, что описываемые события происходили осенью, а летом Кузя уезжал на месяц в Москву и Валера попросил ему сдать на этот срок квартиру. Как раз для двух своих студенток. По первости Дуплинский, вечно нуждающийся в деньгах, с радостью согласился. Дамы должны были заселиться через неделю после его отъезда. В первый же вечер по приезде в столицу, после ужина у дочки, в голове у Кузи стукнуло: «А чего это я? На фиг оно мне надо?». Как многие бывшие запойные люди, он был задвинут на чистоте и аккуратности, его однокомнатная конура всегда матово блестела. Пылесос каждые два дня, мебель хоть и от ИКЕА, но свежепротёрта приятно пахнущим лаком. Мысль, что на его тщательно проглаженных простынях будут спать какие-то люди, пускай даже красавицы студентки, ему показалась невыносимой. Он позвонил Валере в Париж и рассказал про простыни. Валера был несколько разочарован несолидным поведением Кузи, пообещал купить новые простыни и пододеяльники, но Дуплинский упёрся и, поругавшись, Валера смирился.

– А вы ему квартиру никогда по-приятельски не сдавали? – спросил следователь. – А то тех его друзей, у которых он селил своих работниц, мы уже всех повязали как редиску в пучок.

Кузя ещё раз крепко вздохнул и радостно помотал головой. Беседа затянулась часа на полтора. В какой-то момент Кузя, глядя на литографию виноградников, ностальгически улыбнулся. Следователь, сидевший перед компьютером, проследил за его взглядом и спросил, продолжая печатать: