Галина Асташина - Тайны женского клуба

Инструктор, пожилой военный, долго мне объяснял нормативы по физической подготовке: сколько я раз должна отжаться на руках от пола, за сколько секунд пробежать стометровку и еще какие-то упражнения сделать за определенное время. Да еще и плавать я должна прилично… После этого мне надо будет пройти всех врачей, целую комиссию из специалистов – вдруг я по здоровью не подойду для службы.

Он мне еще что-то объяснял, показывал брошюры, убеждал, но я его слушала в пол—уха, потому что для себя я уже твердо решила: нет, все это не для меня. Не смогу я жить в казарме, ходить строем, бегать и прыгать, не смогу в людей стрелять.

Я вообще не люблю, когда мне что-то приказывают, конечно, в армии легче замуж выйти, но надо постоянно держать себя в форме, а я всякие ограничения терпеть не могу. – Нет, армия с ее дисциплиной и нагрузками не для меня. Мне лично абсолютно безразлично, какая у меня фигура, – худая я или толстая, – какая есть, такой бог создал, такой и буду. И зачем, скажите на милость, мне всякие отжимания, бег с препятствиями и прыжки в воду? По-моему, от спорта женщины только грубеют, становятся похожими на мужиков. Пусть армия подождет, а я в мирное время подыщу себе мирное занятие.

Сижу я в коридоре военкомата и думаю, где бы мне пообедать поплотнее и подешевле.

В это время по коридору навстречу мне шла симпатичная молодая женщина с целым ворохом каких-то папок и бумаг, поравнявшись со мной, она попросила помочь ей: «Пожалуйста, помогите мне до канцелярии всю эту кипу донести, а то у меня уже руки затекли, боюсь, что все это хозяйство может упасть» – «Конечно, конечно, давайте я возьму сверху все бумаги, а то они сейчас все рассыплются, вот так, и дайте мне еще несколько верхних папок».

Познакомились мы с ней, она была заведующей канцелярией военкомата. Звали ее Алевтиной Николаевной.

Она посадила меня напротив себя и начала меня расспрашивать, откуда я приехала, как и с кем живу, короче, все о моей жизни. И, поверите, девочки, выложила я ей все про всю свою жизнь как на духу. И про смерть пьяных родителей, и про бабушку, которая очень любила меня. И про свои безумные поиски дорогого друга. И про то, что школу не закончила, а учиться уже мне стало в тягость. А все из-за того, что пропусков занятий у меня было больше, чем посещений. По правде говоря, я математику и физику ненавидела, и как ее? А… тригонометрию. И все потому, что многого не понимала в них, и чего греха таить, поэтому и учиться дальше не хотела.

Слушать Алевтина Николаевна умела. Ничего я не утаила от нее, ничего не скрыла. Когда я закончила говорить, она угостила меня чаем, подошла ко мне и ласково погладила по голове. А потом предложила поработать у нее в канцелярии, под ее личную ответственность и с испытательным сроком. «Работа, – сказала она, – не сложная, ты справишься, а я тебе все покажу и всему научу. Правда, зарплата у нас маленькая, но это уже не от меня зависит.

Ездить тебе каждый день в город и обратно, Таня, будет тяжело. Надо бы тебе в городе комнатенку снять у хорошей хозяйки. А еще лучше – поближе к военкомату.

Я, – сказала Алевтина Николаевна, – постараюсь тебе с комнатой помочь. Но уж и ты меня не подведи: ни у хозяев квартиры, ни здесь, на будущей работе. А самое главное – забудь ты думать пока о замужестве! Поверь, девочка моя, с этим спешить нельзя. Все придет в свое время. Когда судьбе будет нужно, так и случится. Учись ждать!»

Через два дня я вышла на работу. После трудового дня мы с Алевтиной Николаевной пошли смотреть мою новую комнату.

Хозяйкой ее была пожилая женщина, седая, но с живыми, выразительными и очень добрыми глазами. Звали ее Полиной Андреевной. «Деточка, называй меня просто тетя Поля», – так она мне представилась.

И все-то мне у нее понравилось: в комнатах много цветов, стол у окна – сиди любуйся большой улицей, новыми домами. Кровати все застелены чистым бельем. На стенах фотографии родственников. За отдельную комнатку в своей двухкомнатной квартире брала она очень недорого. Только попросила меня не снимать фотографии, которые были ей очень дороги, и в «моей» комнате ничего не переставлять. В этой комнате, которую она мне сдала, жил и был прописан ее сын. «На войне он, в Афганистане», – сказала тетя Поля, и заплакала.

Сына она ждала ночью и днем, каждый день проверяла почтовый ящик и каждый раз вздрагивала, когда в квартиру кто-то звонил. Боялась, что тот, стоит кто-то за дверью, пришел с плохой вестью.

На следующий день, помню, это была суббота, я взяла из своей старой квартиры свои носильные вещи, фотографии бабушки, родителей и поехала к Полине Андреевне. По дороге купила нам с ней маленький тортик к чаю, цветочки для нее… и так мы душевно посидели и поболтали обо всем на свете, что даже не заметили, как на дворе уже ночь наступила.