Владимир Ковтонюк - Святая вода. повесть и рассказы

Предприятия, особенно работающие на оборону, прячут затраты, понесённые ими на оказании крупномасштабной шефской помощи сельскому хозяйству, в себестоимости основной продукции. Причём, надзорные ведомства, такие, как ОБХСС, знают об этом, но молчат и не предпринимают никаких действий. Потому, что такова политика партии.

– Уравниловка! Рубль не работает. Казалось бы, такая простая вещь: заработал – получи рубль, не заработал – гуляй! – вслух произнёс Коннов. И тут же удивился:

– Что это я вслух сам с собой начал разговаривать?

Коннов прошёлся по кабинету, от окна до стены, обходя пару стульев, стоявших вплотную к письменному столу.

– Однако, вскоре выясняется, что принуждение промышленных предприятий к сельхозработам не даёт ожидаемого эффекта.

Поэтому, министерства заставляют подведомственные предприятия обзаводиться собственными подсобными хозяйствами.

Но дефицит продуктов питания всё равно нарастает. В некоторых городах даже талоны вводят на продукты.

– То есть, появилась завуалированная карточная система, – сформулировал Коннов.

Такая же картина с одеждой и обувью. Отечественные предприятия выпускают некачественную, немодную, грубо исполненную продукцию. Такое покупают разве что жители убогих деревень.

Городские же красавицы охотятся за вещами импортными. А поскольку этих импортных вещей на всех не хватает, то дамочки готовы переплачивать значительные суммы за желанную покупку. В универмагах импортные товары продают из-под прилавка, словно из-под полы, в два раза дороже или даже втридорога. Продавцы превратились в привилегированную касту. Их уважают и одновременно ненавидят, с ними стараются завести дружбу. Но в то же время злорадствуют, когда их за задницу берёт ОБХСС.

«Блат сильней наркома». Крылатая поговорка русского народа. В магазинах ничего нет, а в холодильниках изобилие. Всё приобретается по знакомству. Терпеливый русский народ приноравливается жить в условиях тотального дефицита.

Ну не может Госплан спланировать всё до мелочей. По-крупному может, а до мелочей нет. Вот и сложилось такое положение: для того, чтобы начать производство, грубо говоря, гвоздя, необходимо постановление Центрального комитета партии и Совета Министров страны. Да чтобы подготовить такое постановление, потребуется несколько лет! За это время мир уйдёт так далеко, что его уже не догнать никогда!

К тому же, не может страна, даже такая большая и мощная как СССР, в одиночку произвести все существующие в мире наименования товаров. Это невозможно! Весь мир, сам того не ведая, постепенно перешёл к международной кооперации.

– Что это? – опомнился вдруг Коннов. – Это значит, что плановая экономика изжила себя? Но плановая экономика и социалистический строй неразделимы! А раз так, то и социализм в том виде, в котором он сложился в СССР, изжил себя?

Коннов вдруг остановился от того, что его выводы настолько противоречат официальным постулатам, и даже осмотрелся, не прочитал ли кто-нибудь его крамольные мысли. Ведь как ни говори, а мысль всё-таки штука материальная.

Но, слава Богу, в кабинете по-прежнему он был в одиночестве.

А невесёлые мысли, нанизываясь и цепляясь одна за другую, продолжали будоражить душу:

– Несмотря на то, что на съезде партии Генеральный секретарь Брежнев несколько лет тому назад объявил, что страна вступила в эпоху развитого социализма, народ уже тогда встретил это сообщение с недоверием и без энтузиазма. Похоже, народ понял – страна в своём развитии медленно, но уверенно, движется в тупик.

Стало очевидным, что «нашей партии» несмотря на мощную пропагандистскую машину, имевшуюся в её распоряжении, за семьдесят лет, прошедших со времён Великой Октябрьской Социалистической революции, за годы великих строек, великой войны и великих репрессий так и не удалось воспитать гражданина новой формации – строителя коммунизма.

Людьми по-прежнему двигают отнюдь не возвышенные идеалы, а чувства на уровне инстинкта – стремление к наживе, стяжательство, доносительство, зависть, ну, так далее.

Как ни странно, но свою лепту в раскачивание устоев существования страны внесли Олимпийские игры.

Из Москвы за сто первый километр сослали все деклассированные элементы. По терминологии тех лет к деклассированным, то есть не входящим ни в класс крестьян, ни в класс рабочих, ни в «прослойку» между этими классами – советскую интеллигенцию, относились бродяги, попрошайки, проститутки, тунеядцы и тому подобные личности. В какие точно места их выселяли, не говорилось. Создавались ли для них какие-либо приемлемые условия жизни, неизвестно.