Светлана Куликова - Куличики. Миниатюры

– У меня день рождения сегодня.

– Сколько же вам исполнилось?

– Семьдесят.

Выглядит бабуля намного старше – смуглое лицо в глубоких морщинах. Улыбается, но смотрит грустно и куда-то в себя, словно не со мной разговаривает…

Юбилейная дата решает дело. Выбираю совершенно ненужные мне пёстрые бусы из необработанного сердолика. Не торгуясь, отдаю деньги.

– Как зовут вас?

– Шушан.

– Поздравляю! Живите долго, не болейте.

Она кивает благодарно.

На вершине ветрено. Привалившись к подножию холма, лежит в зимней спячке Севан. У входа в храм Сурб Аракелоц одинокий фотохудожник продаёт виды монастыря собственного исполнения. У стены стоят летние находки археологов – древние каменные хачкары, загадочные и прекрасные, как сама Армения…

Внутри холодно и безлюдно. И та же аскетичная красота, что и снаружи. Озябший служитель торгует открытками, сувенирами, свечами. Покупаем две тонкие свечечки, ставим перед иконой неизвестного святого, взирающего отстранённым взглядом…

На обратном пути ещё раз поздравляем бабушку Шушан. На стоянке у машины нас встречают местные женщины со своим рукодельным товаром: вязаными вещами и всё теми же бусами-браслетами.

– Спасибо, – говорю, – не надо, уже купила наверху. У бабушки Шушан.

Они смеются:

– Она вам сказала, что у неё день рождения сегодня?! Каждый день ей семьдесят исполняется, уже который год!

– А на самом деле сколько?

– Да кто знает?! Она немного не в себе, всех родных в Карабахе похоронила, вот и тронулась умом. Сюда одна приехала, одна и живёт. Каждый день, даже когда дождь или мороз, приходит к монастырю со своим товаром. Стоит с утра до вечера, день рождения отмечает…

Уезжая, оборачиваюсь на монастырь. Севанаванк восьмое тысячелетие делает своё дело: соединяет Небо и Землю. Между ними едва видно маленькую фигурку вечно семидесятилетней бабушки Шушан…

Много лет прошло, а чувство вины нет-нет, да и царапнет душу…

Череповец начала 90-х, эпоха тотального дефицита… Однажды, возвращаясь с младшим сыном из поликлиники, я зашла в маленький продмаг и – о, чудо! – там «выбросили» яйца. И очередь была небольшая – человек десять всего. Сейчас, думаю, затарюсь с запасом. Не тут-то было! Как быстро выяснилось, давали строго десяток в одни руки. Я потухла, но оптимизма до конца не потеряла: ведь нас с сыном двое. Два десятка – это праздник!

Но тут разыгралась убийственная сцена: женщина с годовалым ребёнком на руках, плюс ещё один, лет пяти, за подол держится, попросила три десятка яиц.

– Ещё чего! – заорала взбешённая продавщица. – Вы, может, всю родню сюда приволокёте! Вы все вместе? Кто вместе – тому один десяток!

Качать права у советских продавщиц было опасно – вообще ничего не получишь и очередь поддержит: «Уходите скорей, женщина, не задерживайте!» Что делать? Что?

– Лёнечка, – зашептала я сынишке на ухо, – хочешь яичко?

Четырёхлетний малыш с надеждой посмотрел на меня и кивнул – он любил яйца, особенно всмятку.

– Нам надо много, поэтому мы скажем тёте, что я не твоя мама, а твоя мама дома и она послала тебя со мной за яйцами. Понял?

Сын доверчиво вытаращил чёрные глазёнки. Я видела: он ничего не понял, но хочет помочь изо всех своих маленьких сил.

– Тётя спросит: «Где твоя мама?», ты ей скажи: «Дома». А я как будто бы не твоя мама. Это мы в такую игру сыграем, чтобы у нас было много яичек. Чтобы всем хватило: и тебе, и папе, и Ване… Понял?

– И тебе…

Лёня взял мою руку своей маленькой лапкой. Я отдёрнула ладонь.

– Нет, я себе сама возьму, а ты себе – как будто ты один, а твоя мама дома. Понял? Я не твоя мама!

Сын снова кивнул, глянул испуганно и всё-таки вцепился в меня. Я попыталась его успокоить:

– А когда мы отсюда выйдем, я опять буду твоя мама.

– Навсегда?

– Навсегда, – уверенно ответила я и мысленно обматерила государство, дефицит, очередь и эти чёртовы яйца…

У прилавка я залепетала жалобно, не глядя продавщице в глаза и презирая себя:

– Вот, мальчик соседский, его мама со мной послала…

Если бы продавщица спросила, правда ли это, и сын не соврал в ответ (маленькие дети вообще врать не умеют, этому они учатся у нас, взрослых), я бы плюнула на всё и ушла со своим несчастным десятком яиц, но она ничего не сказала. Сложила в два бумажных пакета яйца, взяла деньги и я, сгорая от стыда, пошла прочь, подталкивая впереди себя ошеломлённого Лёньку…

Сейчас сын взрослый.