Александр Якутский - Зовите меня Измаил. Рассказы и повести

Ну, всё в таком вот духе. И Санёк прекращал свои разговоры. Потому что знал: если продолжить канючить, это обязательно закончится мамиными слезами.

– Эх! – горько вздохнул Санёк и уставился в потолок, стараясь не думать вообще ни о чём.

И вот тут в дверь позвонили. Услышав этот звук, Санёк понял: вот она. Беда. Всё-таки пришла. Интуиция его никогда не подводила.

– Сынок, открой, – попросила мама из кухни.

Он поёжился: шестое чувство – главное из всех. Но не рассказывать же маме о своём страхе, к тому же никак не объяснимом на словах. Решительно слез с кровати:

– Ага, мам, сейчас открою!

Подошёл к двери, прислушался и почувствовал, что звонок вот-вот опять затренькает. Он повернул ручку и распахнул дверь, изо всех сил стараясь не зажмуриться. И обомлел.

На пороге не было беды. На пороге стоял человек из кино и книжек. На пороге стоял капитан дальнего плавания, в чёрном кителе и в такой же чёрной фуражке с огромным золотым якорем на кокарде! Да что там – у него была настоящая борода морского волка. Нет, не кудлатая пиратская, и не бродяжья щетина, как у того мужика на кубинской марке, а аккуратно подстриженная ровная чёрная борода на умопомрачительно смуглом лице.

– Александр? – спокойно осведомился чудесный незнакомец.

Санёк громко сглотнул и кивнул. Он понимал, что стоит и неприлично пялится на незнакомого человека. Но он совершенно не знал, что ему делать дальше.

Вдруг мимо него с визгом промчалась мама, чуть не сбив с ног. Она выскочила за дверь и бросилась незнакомцу на шею:

– Юрка, Юрка! – вопила она, – Приехал всё-таки, а я уж и не ждала!

«Как же, не ждала», – озадаченно поймал Санёк маму на мелкой лжи. По всему выходило, что интуиция Санька подвела, чуть ли не впервые в жизни. Ожидание беды обращалось в какой-то невероятный, совсем неожиданный праздник!

А мама наконец опомнилась, слегка смущённо отстранилась от «Юрки», взяла его за руку и втащила в квартиру:

– Заходи, заходи, что мы тут на пороге будем. А где вещи твои? Чемоданчик один? Налегке? Ну, здорово! Надолго в наши края?! Заходи, заходи.

«Юрка» спокойно и широко улыбался, входя в квартиру, а потом чуть отстранил маму, протянул руку Саньку и сказал:

– Можно, я буду тебя Саньком называть? А ты меня за это зови Юрой. И на ты. Идёт?

– Идёт… Меня все друзья Саньком называют, – пробормотал счастливый Санёк. Потом виновато добавил: – …и мама… тоже… Саньком…

– Ну что ты выдумываешь, Юр!? – вскинулась мама. – Как это? По имени-отчеству пускай. Ну или хоть дядей Юрой. Что за панибратство, честное слово?

Но Юра чуть поднял руку, выставив ладонь, будто собирался остановить пацана, чересчур разогнавшегося на велосипеде, и сказал удивительное:

– Лара, мы же два мужика. Давай мы сами решим, как нам друг с другом общаться. Так правильно будет. Вот увидишь.

И мама опустила глаза и удалилась в кухню, приказав через плечо каким-то совсем не командирским голосом:

– Тогда руки мыть и – к столу. Мужики…

Юра подмигнул Саньку, наклонился и прошептал ему на ухо:

– Главное – последнее слово всегда женщине оставь. Ей это понравится, а от тебя не убудет.

Санёк ничего не понял, но вид принял максимально понимающий и мастерски подмигнул Юре в ответ.

Юра помывкой рук не ограничился, а оккупировал ванную на целых двадцать минут: «Надо с дороги». Всё это время Санёк сидел в прихожей на пуфике, как будто боялся, что Юра потихоньку улизнёт из ванной и шмыгнёт вон из квартиры – поминай, как звали.

Санёк размышлял о неожиданном счастье, свалившемся ему на голову. Надо было воспользоваться им по полной. Например, совершенно необходимо выйти с Юрой во двор. Чтобы он был в своей капитанской форме. И чтобы пацаны все сидели на лавочке. И мы пойдём мимо, в сторону хлебного, а я скажу:

– Юра, это – мои друзья, познакомься.

Но домечтать кульминацию Санёк не успел. Юра вышел из ванной уже совсем праздничный и пахнущий одеколоном. Отправились на кухню, долго ахали и охали, цокали языками и качали головами. Их ждал настоящий пир. Стол был плотно уставлен блюдами и тарелками. Икра из синеньких, зразы, мильон салатов, а также тоненько нарезанный голландский и любимая ветчина по три шестьдесят.

– Ты что ли всех бывших одноклассников в гости ждёшь, Лара, не меня одного?

– Да ладно тебе, – засмущалась мама, – давайте уже, садитесь. Голодные же все.

И сели, и начали жадно есть, и болтать, и Юра рассказывал удивительные вещи. Он, оказывается, только что вернулся из далёкой-далёкой Азии. И катался он там не только на слонах, но и на черепахах размером с этот стол. И ел черепаховый суп, а ещё жареную крокодилятину и тушёных лягушек. А в суп там бросают столько жгучего перца и прочих пряностей, что съешь одну ложку – а пота на литр потеряешь. И про ловцов жемчуга, и про рощи уродливых гевей, с которых до сих пор собирают капли драгоценного каучука. И про рисовые террасы в горах, и как на них по колено в воде копошатся люди-муравьи в соломенных шляпах конусом. А у них между ног снуют маленькие рыбки-меченосцы, совсем как у соседского Лёхи в аквариуме. И про сороконожек в руку толщиной, и про медуз, что могут зажалить до смерти.