Алексей Смирнов - Мо-Менты (Московские менты)

Особенно переучиваться не пришлось.

Доктор Золотарев знал много интересного и поучительного. Однажды – не знаю уж, в какой из жизней, милицейской или врачебной, он с этим столкнулся – пересказал от лица пациента местного дурдома мистический случай. Пациент лежал с белой горячкой, но дело, конечно, было серьезнее. У нас принято рядить в сумасшедшие людей, приобретших опыт общения со сверхъестественным.

Вот что рассказывал этот несчастный.

– Стою я на трамвайной остановке и вижу – Смерть! Стоит рядом, костлявая, глазищи – во! Ну, я повел ее к себе, домой. Привел. Только собрался трахнуть, а тут мои пришли. Вот я и здесь!

Доктор Золотарев, перекрасившийся в столичные менты, пил в день четыре бутылки водки.

Я не поверил.

– Не может быть, Роман, – сказал я жестко. – У нас, знаешь, тоже не ангелы были в больнице. И сам я не ангел. Не бывает такой работы, чтобы беспрепятственно жрать четыре бутылки. Всему есть предел.

– Я сам не верил! – клялся Роман. – Но он умел.

Однажды доктор Золотарев, еще в его медицинскую бытность, явился по вызову на дом.

– Где врачу руки помыть? – спросил он строго.

Кудахча, его затолкали в ванную, показали полотенце.

Оставшись один, доктор Золотарев вынул ноль-семьдесят-пять и выпил всю.

И забыл, зачем приходил. Молча вышел из ванной и ушел.

– А что, Роман, – спросил я, задумываясь о национально-этнических материях, – случалось ли тебе задерживать негров?

– А как же, – обрадовался брат. – Был такой, на нашей женился!

Наша соотечественница, на которой женился негр, была учительницей. И начались у них мир и любовь, доходившие до идиллии. Пока к молодоженам не пришел мужнин товарищ. Оказалось, что в этом этносе существует обычай делиться женой со всяким входящим. Нет, не ищите во мне расистских намеков на гастрономические обычаи – делиться не в смысле пищи, а в универсальном, общечеловеческом смысле совокупления.

Учительница не до конца прониклась этой традицией и отказалась, так что ее задушили.

– А стё я сделал не так? – изумлялся муж, доставленный к Роману.

Я указал Роману на то, что все случившееся – отпетая ксенофобия и кросс-культурная нетерпимость, если не что похуже.

– За что же ты закрыл негра? – пытал я Романа.

Брат, довольный, смеялся и рассказывал дальше, уже про немцев.

Эти немцы строили отделение Сбербанка и наняли каких-то гастарбайтеров, южных и местных тоже, которые сразу же украли у них мыло и что-то еще.

Возмущенные немцы явились в милицию, требуя найти злодеев.

– Они что, не понимают? – изумлялся Роман.

– Ты же не понял негра, – заметил я.

К этому намеку брат остался глух.

– Мне надоело, и я повесил на стену портрет Жукова, – закончил Роман. – Они перестали приходить.

– Ну хорошо, – сказал я Роману. – С неграми и немцами понятно, разобрались. А кого ты еще забирал? Из гостей столицы?

Брат охотно признался, что не раз забирал выходцев из южных республик.

По ходу рассказа я обратил внимание на то, что в милиции почему-то нет никакого национального вопроса. Едва он возникает, как сразу решается в рабочем порядке и в памяти не задерживается.

Некий азербайджанец, по словам Романа, явился постоянно жить и насиловать пожилых женщин. Тащил их в гараж и забивал им куда ему надо железную трубу.

Когда дорогого гостя взяли, в кабинет к Роману выстроилась очередь из желающих этого гостя допросить.

Роман воспользовался демократизатором – дубинкой, если кто не знает. Прочистил ею преступный желудочно-кишечный тракт. Сначала снизу, а потом, без паузы – сверху.

– Дай мне киньжял!.. я зарэжусь…

Справедливости ради добавлю, что и к братьям-славянам тоже, случалось, стояла очередь.

Но если с ментами по-человечески, то и они, бывает, реагируют по-человечески.

Однажды произошел некий торжественный праздник по случаю Хо Ши Мина.

И целая толпа каких-то взволнованных людей оставила под его памятником цветы, много. Я вообще-то не уверен, что это ему исключительно памятник, я этот памятник видел – там высечен-выкован косоглазый богатырь, сидящий на корточках, но уже привстающий в национально-освободительном пафосе. Полуголый, конечно, потому что все такие богатыри живут почему-то очень бедно. При всем уважении к Хо Ши Мину – ничего общего, кроме свободолюбия. И надпись-цитата: что-то насчет того, что нет ничего дороже независимости. Двусмысленная фраза.