Владимир Неробеев - Приключения охотника и его четвероногого друга по кличке МАРСИК

–Марсик!– донеслось за стенкой. Голос приглушенный, такой, какой бывает, когда рот прикрывают варежкой или рукавом. Марсик упёрся лапами в дверь, как он делал дома в тех случаях, когда надо было выйти. Дверь не поддалась, а только качнулась, подлая. Пёс отбежал к столу, с разгона ударился грудью в дверное полотно. В драках ни одна собака не выдерживала его мощного удара, но дверь, зараза! только притворно скрипнула. С улицы донёсся крик Матвея. Марсик впервые слышал, как хозяин вскрикнул от боли, будто его полоснули ножом по живому телу:

–Аааа!

Марсик раз за разом бился в дверь грудью, а она ни с места, как – будто на засове. Когда Матвей выходил, приподнял её, плотнее прикрывая, и теперь она своей кривизной упёрлась в порог намертво. Только приподняв, можно было открыть её. Матвей не придал этому значения и спокойно пошёл к навесу. Смахнул снег с колоды, воткнул топор в пенёк и пошёл за чурбаком. Около навеса он нагнулся за дровами и тут с сосны посыпался снег, что-то тяжёлое рухнуло на Матвея сзади, прямо на шею. Падая ничком на землю, он ещё не понял, что произошло, и вздрогнул от мысли ”если бы не капюшон, весь снег оказался бы за воротником”. Случилось это так неожиданно, что падая, Матвей лицом наткнулся на небольшие лиственницы, торчавшие из снега. Резкая боль в глазах, обильные слёзы и красные круги перед глазами отвлекли его буквально на секунду. Когда же он опомнился, почувствовал, что кто-то упорно драл кожу его капюшона. Слышно было, как острые когти вспарывали нерпичью шкуру, а чья-то пасть, грозно рыча, чавкала над самым ухом.

“Росомаха” – мелькнуло в голове Матвея, первое, что надо сделать это подняться, подойти к стене или дереву и удариться спиной, чтобы зашибить зверя. Как это сделаешь?! Где стена, где дерево? Кромешная темнота, из глаз по лицу продолжали течь то ли слёзы, то ли кровь. Поднимись неосторожно, – зверюга вцепится в лицо и горло. Сейчас, лёжа ничком, он на какое-то время был в безопасности. ”Марсика позвать?” – мелькнуло в голове Матвея и машинально сорвалось с губ: ”Марсик!” и тут же подумал, что Марсик не справится с росомахой , и только погубишь собаку. Матвей изловчился, голой рукой попытался схватить зверя за лапы, сбросить её и быстро подняться. Мгновение! и ладонь будто в циркулярку попала! Захрустели кости пальцев, тёплые струйки потекли к локтю. Матвей вскрикнул от дикой боли, закрывая лицо руками.

Матвей за вознёй росомахи слышал лай и скулёж Марсика и понял, почему тот до сих пор остаётся в избушке. Удары грудью гулко отзывались в морозном воздухе, но ни человек собаке, ни собака человеку помочь не могли. Судьба их разделила и заставила мучаться отдельно друг от друга. Человек быстро перебирал варианты спасения и не находил их. Благо, толстая нерпичья кожа на капюшоне пока спасала его. Надолго ли хватит её?

Тут Матвей услышал звон бьющегося стекла. Марсик ломанулся через окно, вышиб стёкла, взвизгнул, напоровшись на гвозди, упал в снег. Ни мгновения не мешкая, рванулся к Матвею, молнией бросился на зверюгу, сшиб её с Матвея, и клубок рычащих тел закипел в снегу, катаясь то туда, то сюда. Матвей вскочил на ноги. Первым делом необходимо найти топор и помочь Марсику. Второпях он споткнулся о колоду, топор отлетел в снег. Ногами на ощупь Матвей попытался найти топор, но тщетно. Тот, как в воду канул. Матвей вспомнил про охотничий нож, висевший на поясе. Привычным движением расстегнул крепление, выхватил нож. По слуху определил место схватки животных, двинулся к ним. Вот они у его ног. Но где друг, а где враг? Как определить, – глаза по-прежнему закрыты. Раненой рукой, уцелевшими пальцами Матвей попытался разомкнуть веки, приоткрыть левый глаз, в котором меньше чувствовалось рези. Боль полоснула по глазу, ручьём покатились слёзы по щеке. Матвей сильно сдавил веки друг к дружке. Ну, хотя бы чуть-чуть увидеть! кто берёт верх, и не нужна ли помощь другу? А клубок звериных тел в снегу шипел, рокотал, брызгал слюной.

Левый глаз немного остепенился, появились какие-то контуры на белом полотне, но слеза по-прежнему застилала видимость. Матвей упорно не отпускал веки, придерживая их пальцами. Будет же конец этой слезе когда-нибудь!

Марсик уже повизгивал. Он слишком долго держался. Противостоял не кому-нибудь, а самому дьяволу. Так на Колыме зовут росомаху. Медведь не связывается с ней, обходит стороной. Сохатому или оленю она может запрыгнуть на спину и грызть загривок, пока тот, обессилев, не упадёт.