Юрий Сидоров - Пробуждение

– Лена, давайте, пока Анна Мефодьевна поднимается, попробуем вот что сделать. Я начну легонько массировать кожу лица у него, в том числе вблизи век, а вы повнимательней следите и в случае чего ассистируйте мне. Нельзя допустить, чтоб Карпунцов опять в сон погрузился.

– Да-да, поняла я, – согласно мотнула головой Гаврилова. – Странно все это. Насколько я помню, в описанных случаях длительной летаргии больной сразу просыпается, может чуть ли не ходить. Говорить точно может. А тут нетипично: открыл глаза, закрыл и больше ничего.

– Во-первых, достоверно описанных случаев прискорбно мало, – ответил Померанцев, мягкими круговыми движениями массируя лицо пациента. – А во-вторых… во-вторых, вы правы. Я тоже помню, что у других выходящих из летаргического сна сразу возникает осмысленная речь и двигательная активность. Хотя, признаюсь, мне всегда такое казалось странным с учетом крайне длительного периода обездвиженности.

– Ой! – прервала главврача Елена. – У него кожа на щеках порозовела! Нет этой гнетущей белизны.

– Это реакция на массаж. – Померанцев тоже заметил порозовение, но боялся сглазить, спугнуть удачу. – Ладно, хватит пока. Не дадим мы тебе, дорогой товарищ Алексей, снова в спячку погрузиться! Хватит уже, наотдыхался, пора и честь знать!

Иван Петрович надеялся, что бодро-шутливый тон его слов тоже сыграет свою роль. Известно по описаниям, что пациенты, находясь в состоянии летаргического сна, слышат и даже запоминают слова, произносимые в их присутствии. Не все, конечно, а связанные с важными или просто яркими, эмоционально насыщенными событиями. Хотя это очень дискуссионно. Случаев крайне мало, достоверно описанных вообще кот наплакал. Но сейчас, когда появились первые явные признаки пробуждения, Карпунцов, скорей всего, слышит обращенные к нему слова. По крайней мере, в это хотелось верить.

– Наотдыхался – это вы, Иван Петрович, точно сказали, – резюмировала неслышно подошедшая к двери Анна Мефодьевна. – Сейчас я тебя, Алешенька, покормлю, а ты и просыпайся сразу. Нечего перину тут мять!

Померанцев оглянулся на медсестру и с радостью убедился, что испуг у той полностью прошел. Пожалуй, можно ее оставить наедине с Карпунцовым, пусть все манипуляции с вводом питательной смеси делает. Уж очень хорошо она с кормлением справляется, за годы движения до автоматизма доведены. Да и другие медсестры с уходом за Карпунцовым справляются неплохо.

– Давайте, Анна Мефодьевна, приступайте. Справитесь? Или помочь нужно? – Глаза главврача светились одобрением и поддержкой.

– Да нешто я не справлюсь? – проворчала старшая медсестра больше для проформы. – Разве такое водилось за мной?

– Вот и чудесно. В вас я всегда уверен. – Померанцев перевел взгляд с Анны Мефодьевны на Гаврилову. – Идемте, Елена Сергеевна, ко мне в кабинет, обсудим ситуацию.

Едва они успели спуститься на третий этаж, как сзади раздался топот шагов тяжело, с придыханием, бегущей Аннушки:

– Иван Петрович, дорогой! Он меня послал!

Померанцев в недоумении остановился, успев заметить, что выражение лица Гавриловой показывало, что и та ничего не понимает.

– Кто кого куда и зачем послал? – своим вопросом Иван Петрович затормозил на ходу Аннушку, несущуюся по коридору и готовую своей располневшей фигурой снести Померанцева с Гавриловой в придачу, окажись они на траектории ее движения.

– Как это кто? Он, Лешка этот, Карпунцов! – Аннушка раскраснелась и размахивала руками во все стороны. – Я к нему со всей душой, а он меня матом посылает! Только оклемался, и на тебе!

– Карпунцов пришел в себя, говорить начал? – Померанцев ухватил продолжавшую активно жестикулировать старшую медсестру за руку. – Так с этого и начинать надо было, Анна Мефодьевна, дорогая!

– А я и начала. Говорю же, что послал с ходу. Только я начала аппарат готовить, чтоб кормить, он глазищи раскрыл и на меня уставился: «Где я?» А потом и послал сразу… ну, туда, куда обычно посылают.

– В переводе на почти литературный русский – на фиг? – Померанцев не смог удержаться от улыбки, краешком глаза заметив, что и Гаврилова еле сдерживает смех. – Все, коллеги, идем в палату, и побыстрее!

Иван Петрович развернулся и устремился к лестнице. Распахнутые полы его халата развевались в стороны словно крылья гигантской бабочки. За ним почти вприпрыжку устремилась Лена Гаврилова, не успевавшая за широким шагом начальника. Аннушка сразу отстала и семенила где-то сзади, продолжая активно размахивать руками и возмущаться насчет нецензурно выраженного отношения больного, видимо, принятого ею исключительно на свой счет.