Ирина Оганова - Падение в неизбежность

– Тань! Это ты, что ли? Что случилось?

Тома и представить не могла, что Татьяна плакать умеет, да ещё так. Страшно стало. Было понятно, что нет у неё сил произнести ни слова, словно рот ватой набит, ничего не разобрать.

– Танечка, милая! Успокойся, пожалуйста! Ну скажи нормально, что стряслось?

Только и поняла Тамара, что просит она её и не просто просит, а чисто умоляет прямо сейчас приехать на улицу Радищева. Вроде совсем недалеко ехать, так ведь Славочка недавно заснул и неизвестно ещё, как Макс на всё посмотрит. Хотелось на завтра встречу перенести: и нянька будет, и с малышом всё ясно. Так ведь именно сейчас нужна. Нельзя отказать! Тома много Максиму про Татьяну рассказывала, не знал её лично, но понимал, что не чужой она ей человек, согласился, раз надо – значит, надо, и такси сам заказал.

– Только ты долго не засиживайся! И отзвонись обязательно, что нормально доехала. Вот неладная!

Тамара по-быстрому переоделась в спортивный костюм, нацепила сверху ветровку Максима и побежала по лестнице. В голове одна мысль: что же такое могло приключиться? Может, с Сергеем что? Другое ничего на ум не лезло, только по нему она могла так убиваться. Дело было не в Серёже, с ним Таня рассталась ровно через год после их с Тамарой последней встречи. У него появился кто-то в Москве, и он, как есть, всё рассказал Татьяне. Она думала, что готова к этому, но втайне от себя надеялась, как делают в подобной ситуации почти все – верят, хоть верить уже не имеет смысла. Дело было совсем в другом, в самом страшном, что могло с кем-либо произойти.

Тома первый раз переступила порог большой квартиры на Радищева и сразу ощутила гнетущую тишину, словно весь мир утратил звучание. Может, оттого, что почти все окна выходили во двор, в глухой питерский колодец. Всё кругом выглядело мрачным и бесцветным. Тамара и этому нашла объяснение – горели лишь тусклая лампа в прихожей и одинокий торшер, который отбрасывал немного света из гостиной.

– Почему так темно? – Тамара уже потянулась к выключателю.

– Не включай свет! – почти закричала Татьяна.

Тамара испуганно отдёрнула руку и только сейчас разглядела, как сильно та похудела. На корнях волос широкой полосой отсвечивала седина, и куда-то подевалась её величественная осанка, как согнулась под невидимой ношей. Таня куталась в большой шерстяной плед, и всё равно казалось, что ей невыносимо холодно и она никогда не может согреться.

– Господи, да что здесь творится?! Ты одна? А где Соня? Она больше не живёт с тобой? – из Тамары сыпались вопросы один за другим.

– Пойдём, сядем на диван… Не могу стоять, голова кружится, – Таня с трудом подбирала слова. – Прости, что вытащила тебя в такое время… Мне вдруг захотелось, чтобы именно ты сегодня была рядом, – она всхлипывала, как маленькая девочка, и это не вязалось с тем, как ужасно она выглядит.

– Странно, но ты единственный человек, с кем я могу говорить обо всём, не стесняясь быть непонятой, хоть нас и разделяет бездна лет.

Татьяна забралась с ногами на диван, обхватила их руками, притихла и уставилась на портрет, который висел ровно напротив, и неожиданно заговорила, точно сама с собой и Тамары вовсе нет рядом:

– Я заказала его полгода назад у одного знакомого художника. Хотела Соне приятное сделать. Мне сразу портрет не понравился. В нём было что-то нехорошее, и каждый раз я хотела его куда-нибудь задвинуть, чтобы на глаза не попадался. Соня, наоборот, находила его милым и говорила, что чувствует явное сходство, словно в зеркало смотрится. Это каждый раз останавливало меня, и я с трудом пыталась привыкнуть к его присутствию в нашем доме. А ведь это было предупреждение! Это был знак! Какие у неё странно печальные глаза, словно предчувствуют беду…

Тома застыла, не в силах оторвать взгляда от картины, и всё ещё надеялась, что это не то, что она подумала.

– Тамара, её убили! Цинично, жестоко!

Татьяна схватилась руками за голову, изо всех сил зажмурила глаза, пытаясь не поверить в реальность сказанного. Тома от неожиданности ахнула, что-то очень больно сжалось в груди.

– Не может быть! Как такое могло случиться? – почти прошептала Тамара, будто это величайшая тайна, которую никто никогда не должен узнать.

Татьяна очнулась и вдруг ровным и безучастным голосом всё ещё живого человека продолжила свой рассказ:

– Соня познакомилась с мальчиком, ровесником. Он жил по соседству, через два дома. Я видела его пару раз. Впечатления не произвёл – серый, посредственный, заторможенный какой-то… А Соня влюбилась. Может, потому что первый? Не знаю… Ничего особо не насторожило. Наоборот, даже радовалась, что у неё началась своя взрослая жизнь. И страхи отступили, и казалась счастливой, – Татьяна на мгновение замолчала и с трудом выдавила его имя: – Анатолий. У этого чудовища даже есть вполне человеческое имя – Толик… Я как без Сергея осталась, не могла на месте сидеть. В командировки часто ездила, там как-то легче. Питер чужим стал, словно подвёл меня, предал. Ко многому потеряла интерес, особенно к себе. Верила, что пройдёт… Выкарабкивалась, как умела… Знаешь, даже если нет моей вины и это лишь роковая случайность, что Соня познакомилась именно с ним, а не с хорошим парнем, всё равно, ответственность полностью ложится на меня. Я как соучастник или невольный свидетель, который был совсем рядом, только отстранился, смакуя свои иллюзорные страдания.