Валерий Черных - О счастье жить в стране развитого…

Кольцов немного посидел, собираясь с силами, и пошел в комнату. На диване хозяин квартиры, оседлав девушку, целовал ее в засос, одновременно исследуя двумя руками пространство под ее свитером. Алик не стал прерывать процесс. Выключил в комнате свет, пошлепал в спальню и, не раздеваясь, рухнул на кровать.

Когда утром Алик появился в дверях кухни, Моня, не отрываясь от работы, громко поприветствовал:

– Алоха!

Кольцов молча кивнул и отправился в ванную. Застыв над унитазом, он с удивлением обнаружил на полотенцесушителе одежду, замоченную им с вечера.

– Серега, совсем не обязательно было стирать мои шмотки, – сказал он, вернувшись после душа на кухню.

Монин оторвал взгляд от работы и непонимающе нахмурился. Затем хмыкнул и снова стал водить паяльником по плате.

– Ну ты и придумал! Это Светка с утра простирнула. А уж после свалила на учебу.

– Как все прошло?

Моня поднял вверх большой палец и облизнулся.

– Огонь! Ты прикинь, полтора пузыря всосала и хоть бы хны – еще стихи читала. Прикинь, мне – стихи! Сказала, сегодня снова зайдет, – мечтательно протянул Моня.

Он сладко потянулся, расправляя мощные, как у грузчика, плечи, провел рукой по вечно торчащим белым волосам и довольно крякнул. Его широкое лицо с квадратным подбородком и слегка приплюснутым носом – открытое лицо добряка – выражало блаженное удовлетворение.

При упоминании о ночном чтении стихов Алик поморщился. Сразу вспомнился вчерашний разговор с Кирой. И чего завелась? Он терпеть не мог, когда на него пытались давить. В нем моментально вскипал внутренний протест, и он начинал гнуть своё, даже понимая, что неправ. Зная об этом недостатке своего характера, Алик ругал себя, пытался бороться, но вновь и вновь наступал на те же грабли.

По привычке он потянулся в раковину за стаканом, и с удивлением обнаружил, что она пуста, а на столе, в сушилке, аккуратно составлена чисто вымытая посуда.

«Видно, девочка серьезно решила взяться за Моню», – подумал Алик. С одной стороны, он был рад за друга, которому катастрофически не везло с женским полом, а с другой – не хотелось терять дежурное, временное пристанище.

– Ты в школу пойдешь сегодня? – поинтересовался хозяин квартиры.

– Не хочется, но придется. Девчонку одну подвел. Впрочем, и с комендантшей нужно помириться, а то так и приживусь на твоем диване.

– Вообще-то я не против, – отозвался Моня и опять потянулся, будто сытый кот.

Алик быстро собрался, перекинул через плечо сумку с тетрадями и рванул вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки. В принципе, особо торопиться было ни к чему, так как первые пары он благополучно проспал. Быстро двигаясь, он пытался привести себя в тонус – ему предстояло отмазать племянницу комендантши. Впрочем, Кольцов был на сто процентов уверен в успехе этого предприятия.

Гроза факультета, профессор Воронцов, из-за которого многие студенты были отчислены из университета, относился к Алику с большим уважением и теплотой. Ему прощалось то, что никогда не прощалось даже круглым отличникам. Нередко Алик спорил с Воронцовым прямо на лекциях, и преподаватель никогда не прерывал его рассуждения, даже если был в корне не согласен с ним. Многие пророчили любимчику профессора аспирантуру со всеми вытекающими.

При посторонних профессор обращался к Алику исключительно по имени-отчеству. Кольцов даже был приглашен на юбилей светила отечественной науки, притом, что не все преподаватели университета были удостоены такой чести. Кое-кто из них смотрел на любимчика косо, но однако не пытались как-то отыграться, ущемить. Авторитет Воронцова был столь высок, что противостоять ему не решались. Впрочем, и сам парень не наглел, не давал повода для репрессий. Прогуливал он редко, вовремя сдавал зачеты и экзамены, являлся если не примером – учитывая несколько разгульный образ жизни, – то вполне нормальным успевающим студентом.

В коридорах университета было не протолкнуться. Алик недовольно поморщился: в его планы не входило попасть на перемену между парами. Хлопая по протянутым для приветствия ладоням, он не задерживался, отвечая на все вопросы: «Потом, потом». Добравшись до двери своей кафедры, он приоткрыл её и заглянул. В помещении находилось несколько преподавателей, а за ближайшим столом, прижимая к заплаканным глазам платочек, сидела молодая аспирантка Аллочка.

– Алла Евгеньевна… – тихо позвал Алик.

Аспирантка повернула к нему голову и криво улыбнулась.