Гелий Уралов - Утес

––Ожил! Родной! Дыши, дыши, – вскрикнула она.

Она прижала ухо к его левой груди и услышала слабые, чуть, чуть различаемые удары сердца, встрепенулась и подпрыгнула от счастья.

––Ур – ра! –

В эту секунду, она почувствовала, что она совсем нагая, схватила свой оранжевый халатик, набросила его на голое плечо и, еле застегнув на две нижние пуговицы, нагнулась над парнем.

Грудь его уже заметно поднималась, прежде бледное безжизненное лицо чуть, чуть приобрело розовую окраску. Она присела рядом и немного приподняла его тяжелую голову. Закрытые веки медленно разомкнулись, и она увидала помутневшие, бессмысленные, голубые глаза. Веки парня закрылись, а затем вновь приоткрылись, и голубые глаза посмотрели на Наташу уже более осмысленно.

––Где, я? – чуть слышно прошептали его губы.

––Ты жив и все хорошо, – ответила она,

––сейчас я отведу тебя к себе, уложу в постель, согрею теплым одеялом, только быстрее приходи в себя.

Степан ничего не понимал, где он, что это за лицо незнакомой девушки. Кто в этом оранжевом расстегнутом халатике и, почему так приветливо улыбается и почему здесь рядом с ним. Он чувствовал огромную тяжесть во всем теле, словно на него навалили какой – то не подъемный груз. Он попробовал пошевелить ногой, но она не поддавалась, словно была парализована.

––Развяжи меня, – уже более внятно, но еще очень слабо произнес Степан.

––Сейчас, сейчас, я помогу тебе, и мы уйдем отсюда, – сказала Наташа и, подложив свои руки под его спину начала потихоньку приподнимать.

––Я, сам, только поддержи.

Он попробовал опереться на свою ногу, но она всего лишь чиркнула по песчаному берегу.

––Дай я возьмусь за тебя, – попросил он и слабо оперся об ее плечи.

Тогда Наташа, взяв его под мышки начала поднимать вверх. Он был очень тяжелым и всем своим весом навалился на нее.

––Потихоньку, потихоньку, пойдем, – попросила она.

Парень сделал первый неуверенный шаг и, еле-еле передвигая ногами, поволочился за ней.

Ксения Пантелеймоновна находилась в хорошем игровом настроении. Она только вернулась из сельмага, которым заведовала уже несколько лет. Она была довольна тем, что теперь, слава богу, есть на кого оставить магазин, если вот так, по необходимости, приспичит сходить домой, или отлучиться по каким-либо хозяйственным вопросам, к примеру, съездить на базу, или в правление промкооперации. При этом быть спокойной за то, что торговля будет идти нормально, и ничего ни ведомого не произойдет, а ее молодая напарница, а вскоре видно близкая родственница, не расстроит теперь уже их общее дело.

Войдя в ладный одноэтажный кирпичный дом, в котором она проживала, плотно прикрыла за собой дверь. Она прошла вдоль окон горницы, проверила, задернуты ли занавески и радостно улыбнувшись, тихо подошла к декоративной изразцовой печи. Печь давно уже не топилась, так как в подвале, мастера установили котелок и провели водяное отопление. Ксения взялась за ручку печной латунной дверки, и, повернув ее два раза вправо, открыла искусно вделанный в печь домашний сейф. В горнице стоял сухой затхлый воздух, который всегда бывает летом в закрытых не проветриваемых помещениях. Из края, белой с вышивкой занавески, пробивался яркий солнечный луч. Он своим косым крылом захватил часть изразцовой печки и обжег левое плечо Ксении Пантелеймоновы. Но, она не обращала на это внимания. За латунной дверкой была другая, железная, которую она открыла ключом из связки, и присев на корточки, стала вынимать из сейфа, сложенные в пачки денежные купюры. Пачек было много, в основном они были тысячные и пяти тысячные, но попадались пяти сотки и сто рублевые, их Ксения Пантелеймоновна отложила в сторону в отдельную стопку. Деньги любила и мечтала сейчас о том, что вскоре, когда ее молодая напарница станет близкой родственницей, она приведет в дом и покажет эти пачки, а потом станет поучать, рассказывать, как такие деньги наживать, и что для этого следует делать. Она думала, что вскоре станет полноправной хозяйкой этого заведения, превратив его в собственный кооператив. Совесть у Ксении Пантелеймоновны была чиста, она никого не грабила, не реквизировала чужое, не воровала у добрых людей, она просто ежедневно делала свое дело, которое, как она считала, и нужно делать, работая в торговле. Внимательно оценив все богатство, Ксения Пантелеймоновна прикинула, сколько можно купить на эти деньги «Волг». Она открыла, белый, лакированный, ридикюльчик, принесенный с собой. Вынула из него несколько зеленых бумажек, аккуратно сложила их в одну, еще не совсем полную пачку, перевязанную аптечной резинкой. Затем она вздохнула от некоторого расстройства, так, как наступило время попрощаться с этими безмолвными, но так дорогими для нее знаками, и стала складывать все обратно. Закончив всю операцию, Ксения Пантелеймоновна утерла платочком вспотевший лоб. Встала на ноги, подошла к окошку, отодвинула занавеску, вытянула шпингалеты, и широко распахнула его. Прохладный воздух стеной ворвался в душную комнату. Ксения Пантелеймоновна, высоко приподняв свою пышную грудь, глубоко вдохнула и почувствовала приятную опьяняющую свежесть.