– Серёженька! Сынок!
Так прошла какая-то минута, а потом мама, опомнившись, сквозь слёзы сказала:
– Что же я тебя на пороге держу? Пойдём в квартиру, – она шла впереди, но сына так и не отпускала, держа его за руку как маленького, и как бы ведя за собой.
В коридоре сына уже дожидался и отец, услышав вскрики супруги.
– Здорово, сын! Вернулся, наконец-то, а то мы уже заждались, и волновались – писем от тебя в последнее время не было.
– А чего волноваться, война-то уже практически закончилась. Ведь буквально недавно подписали соглашение о перемирии, а с 1-го июня должен был уже начаться и обмен пленными.
Вернулись домой Крамаренко и Митченко 7 июня, это была пятница. Призвали их в армию тоже в начале июня, так что никакой задержки практически не было. А десять дней назад, 27–28 мая в Москве и в самом деле состоялась встреча российской и ичкерийской делегаций, на которой удалось договориться о перемирии. Но соглашение о выводе русских войск, всё же, будет подписано позже – только 31 августа, при этом решение о статусе республики будет отложено аж до 31 декабря 2001-го года.
– Это она на бумаге закончилась, – задумчиво протянул отец. – А на самом деле, кто его знает, как развернутся события дальше. Не верится мне, что такой свободолюбивый и воинствующий народ, как чеченцы смирятся с таким исходом войны. Да и Россия тоже, она имперская страна, а потому никогда не даст народам Чечни права на самоопределение. Мы сейчас живём в России, а потому мои слова не для широкой аудитории. Но я хочу, чтобы ты знал это. Ещё в конце прошлого века канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк сказал: «Любой договор с Россией не стоит даже бумаги, на которой он написан». И ещё: «Никогда не верьте русским, ибо русские не верят даже самим себе». По крайней мере, эти фразы ему приписывают. Но совершенно точно то, что первую фразу почти дословно повторил в начале 50-х годов премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. И она задокументирована в его книге «Вторая мировая война», написанной им в 1948-1953-м годах. Вот что в ней написано: «Любой договор с Россией стоит ровно столько, сколько стоит бумага, на которой он написан». Черчилль в своей книге употребил слово Россия, но всем было понятно, что он имел в виду СССР, как понятно было и то, кто и где в стране-наследнице былой России принимает все решения.
– Андрей! – возмутилась его супруга, – что ты загружаешь своего сына политикой. Дай ему покой. Он домой вернулся не твои проповеди слушать.
– Ладно, закрыли эту тему. Мама права. Давай, проходи в комнату, переодевайся, мойся, а мама тем временем тебе поесть приготовить. Мы уже с ней ужинали. А потом будем разговоры вести.
Минут через сорок родители и их сын удобно расположились в комнате и продолжили разговор, который по-прежнему вращался вокруг темы о службе Сергея в Чечне.
– Хорошо, сынок, что ты вернулся живым и здоровым, – протянула мама, с любовью глядя на своего возмужавшего сына. – Много ведь там и наших ребят погибло. И даже в наш город, хотя он и небольшой, одной семье похоронка пришла. А ты жив, не ранен. Да ещё и совсем взрослым стал, такой видный теперь молодой человек.
– Да, жив, здоров. Но, ранен я как раз был, – усмехнулся Сергей.
– Как?! – испугалась мама. – Ты же ничего такого не писал.
– А зачем было вас волновать.
– И серьёзно ты ранен?
– Был ранен, сейчас я уже здоров. Это было где-то за неделю до устранения Джохара Дудаева, об этом акте я и узнал как раз лёжа в госпитале, – Дудаев был убит 21 апреля ракетой, выпущенной самолётом Су-25 по его кортежу – по пеленгу его спутникового телефона.
– И что произошло в тот день, когда ты ранен был? Опять-таки террористическая акция чеченских боевиков? – спросил отец.
– Нет, папа. Просто наша колонна попала в засаду. Было это 16-го апреля в Аргунском ущелье близ села Ярышмарды. Это примерно в 40 километрах на юг от Грозного. Мы там понесли большие потери, почти половина личного состава погибла, да и вся наша техника была утеряна. Только часа через полтора от начала боя к нам подоспела подмога – две бронегруппы. Так что, хорошо ещё, что тогда вообще жив остался. А вот Славке повезло больше – и в том бою, да и вообще за всю войну у него не было ни одной царапины. Но и у меня рана не такая уж и страшная была. Если бы я серьёзно был ранен, то лечили бы меня, наверное, в более спокойном месте, нежели Чечня. Хотя я и так последние недели практически отлежался, отдохнул в госпитале перед дембелем. Правда, последние две недели я уже находился в своей части.
Читать дальше