Виктория Кирдий - Сестра таланта

Весной мы с братом покупали пару желтых цыплят по пять копеек. Жили они в картонной коробке, заваленные травой и булками. И, уже погибающих от обжорства, мама уносила их в деревню к бабушке. Там они вырастали в прекрасных белых куриц.

У нас не было отца. Когда они разошлись с мамой, мне был год, а младшему брату три дня, ее в этот день выписали из роддома. Но самое удивительное – мы никогда не тосковали по нему. И мама никогда не рассказывала нам о полярных летчиках и пограничниках.

Я только и помню, что наше детство было бедное, тихое и безмятежное.

Мне подарили двадцать копеек. И я тут же спустила их в «Детском мире». Купила сачок для бабочек. Зимой. Мне было все равно, живут ли на морозе эти бабочки. Они у меня обитали в голове.

На улице битый час ребенок кричит «А-А-А!» и стучит палкой по трубе. Ну а как еще узнать, что звук из себя прекрасен, а из трубы и палки – не особо. Но именно так ребенок узнает, из чего состоят он сам и окружающий его мир. Пожалуй, у человека самое долгое детство. А некоторые из нас так и не вырастают, как бы долго они ни кричали и обо что бы они ни бились.

Первая влюбленность. Когда мне было лет семь, я влюбилась в мальчика у окна. У него дрожала рука, в которой он держал стакан молока. Влюбленности так похожи на уколы острой жалости. Потом жизнь начинает вводить малыми дозами подкожную анестезию. И вот в зрелом возрасте ты уже с джекпотом на руках – вызволен из плена страстей, печали и несовместимости. Больше нет правил. Любить можно тихо, не корчась от боли и ничего не ожидая взамен.

Ребенку кажется, что в руках у него вечность. А потом, когда он взрослеет, она вытекает сквозь пальцы, разливаясь вечностью вокруг.

У знакомого фотографа старая такса любила коньяк. Ей всегда наливали в крышечку. Заканчивалось все одинаково: оба падали, храпели и пукали, обнявшись во сне.

В детстве нас вывозили в деревню. И как-то привели на постой пожилую лошадь, списанную с ипподрома. Она любила компот из сухофруктов. Косточки от абрикосов прятала за щекой, после складывала их на мою ладонь. У нее были мягкие и колючие губы. А потом ее выкупили буряты на колбасу.

Мы с братом мечтали стать наездниками. Скáчки, поле, ветер в ушах, волосы назад, вот это все. А росту забраться на лошадь нет. Мы залезали на забор и оттуда прыгали ей на спину. Она терпеливо ждала и неспешно уходила в свой домик. А там между ее спиной и проемом двери узкая щель. Сначала падала я, а сверху на меня – брат. К концу лета мечта растаяла. Но зато появился бесценный опыт оценки соотношений размеров.

Деревня под Иркутском. Каждое утро коза выкатывалась к воротам поджидать почтальона – полакомиться газетой, просунутой в щель. Меня с малолетним братом дед снаряжал караулить. С тех пор газет я не читаю, в отличие от брата.