Радаслава Андреева - Разлетаясь на осколки

─ Пойдём, покажу, ─ женщина поманила мужа за собой в детскую комнату.

Инночке уже было четыре с половиной годика, и самым любимым её занятием было рисовать. Пока ей нравились карандаши, только они быстро изрисовывались, и приходилось просить маму поточить. Вернее раньше в этой помогал старший брат Захар, но сейчас у парня появилась спортивная секция и кружок по моделированию. На заточку карандашей времени уже не оставалось.

Так же быстро заканчивались всевозможные раскраски и альбомы для рисования. В такие моменты девочка переходила на обои. В её детской комнате были специальные обои, на которых можно было рисовать. И Инночка не стеснялась, самозабвенно вырисовывая там рыбок и птичек.

Сейчас перед Олегом Владимировичем предстала картина в чёрном цвете: домик с крестами на окнах, чёрное солнце и такой же чёрный туман вокруг. От детского рисунка веяло чем-то зловещим.

─ Это ещё не всё, ─ Вера Сергеевна обратила внимание мужа немного правее, и показала нарисованное кладбище, тоже чёрное с надгробиями, на каждой плиточке был нарисован карандаш.

─ Кажется, надо завязывать с этими художествами, ─ пробормотал мужчина, и вместо того, чтобы поточить цветные карандаши для дочки, смахнул их все в мусорное ведро. ─ Больше никакого рисования.

Вера Сергеевна нахмурилась:

─ Ты думаешь это выход?

─ Дочь себя безобразно ведёт, постоянно не слушается. А теперь ещё кладбища рисует. Ты считаешь, что это нормально?

Вера Сергеевна промолчала в ответ, она не понимала, почему дочка так себя ведёт. Инночка получала такую же заботу с рождения, как и старший брат. Её никто не обижал, но она всегда поступала по своему, и часто это было в ущерб окружающим. Да, муж Веры Сергеевны был скуп на чувства, если не сказать чёрств, но таким он был с обоими детьми. Захар при этом рос покладистым, не конфликтным ребёнком, и женщина до рождения дочери считала, что всё это происходит благодаря правильному воспитанию.

С Инной такое же воспитание не работало. Она не хотела играть на детской площадке с другими детьми. В садике у неё было мало друзей, так как она не любила ни с кем делиться игрушками, чаще предпочитала обособленно притаиться в уголке и рисовать. Воспитатели, тем не менее, к Инне относились благодушно, замечая, что девочка рисует на порядок лучше всех детей её возраста. Поэтому в садике всегда имелись наточенные карандаши и целая стопка бумаги.

Мать и отец девочки только вздыхали, но несли в садик дополнительные принадлежности для рисования.

─ Думаю надо поговорить с воспитателями и попросить их запретить Инне рисовать, ну только когда общие занятия, ─ вынес своё решение Олег Владимирович.

─ Как бы не стало хуже, ─ с тревогой в сердце тихо возразила Вера Сергеевна.

─ Куда ещё хуже? ─ недоумевал мужчина. ─ Мне кажется именно рисование, приводит её в такое состояние, ты же помнишь, когда надо идти куда-то, а она рисует, начинается целая истерика, так как она не дорисовала. Эта детская забава превращается уже в какой-то кошмар.

Вера Сергеевна опять промолчала, подумав:

«Может муж прав, может, если исключить эту прихоть дочери, она перебесится, а потом перестанет устраивать истерики».

Проснувшаяся после дневного сна Инночка долго искала свои карандаши, но не нашла даже чёрных.

─ Мама, а где мои карандашики, ─ обратилась она к родительнице. ─ Ты их поточила?

Девочка решила, что мать их просто куда-то убрала.

─ Больше ты рисовать не будешь, ─ строгим тоном сообщил новость девочке папа, сидевший тут же на кухне.

─ Почему? ─ удивлённо уставилась на отца Инна.

─ Потому что ты не умеешь себя хорошо вести, а когда ты рисуешь, становишься совсем плохая. Поэтому теперь рисование для тебя под запретом.

Инночке исполнилось шесть лет, и мама решила, что пора отвести дочь на подготовительные курсы. Дома девочка отказывалась даже учить буквы, хотя брат уже в этом возрасте вовсю читал по слогам.

История с карандашами закончилась благополучно, как считала Вера Сергеевна. Обе воспитательницы были проинструктированы, что рисовать Инне теперь можно только строго в рамках занятий по рисованию. Всё остальное время девочка должна играть с ребятами в нормальные игры.

Галина Григорьевна, одна из воспитательниц, просьбу родителей выслушала и согласно кивнув, продолжала тайком от всех разрешать Инночке рисовать. Последний год в садике Инна почти всегда просто лежала во время дневного сна и, заметив это, воспитательница разрешала девочке тихонечко садиться за стол и, пока остальные ребята видели сны, рисовать. Галина Григорьевна была очень строгой воспитательницей, и у родителей Инны даже мысли не возникало, что именно она может не выполнить их просьбу.