Пенни Рид - Успех или борода

Короче, я много откуда знал Хэнка и мог по-разному ответить Саре, не покривив при этом душой.

Передвинувшись на сиденье, я взялся за спинку ее кресла и принялся отвечать по порядку.

– Значится, так. – Я поскреб подбородок. – Да, я сразу понял, куда ехать, услышав имя Хэнка. В нашем городке несколько Хэнков, но только один Хэнк с домом на Бандитском озере. Здесь всего около пятнадцати участков, не принадлежащих государству. Правда, их нельзя продать, земельные владения передаются по наследству…

– Правда?

Она снова повернулась ко мне, на этот раз изогнув плечи, и, прижавшись к подголовнику виском, смотрела мне в лицо, с увлечением слушая.

Почти физически ощущая ее полное внимание, я усилием воли сосредоточился и продолжил:

– Что до вашего второго вопроса, в Грин-Вэллей почти все знают почти всех, за исключением нескольких семей, которые живут своим укладом и ведут уединенный образ жизни. Я даже точно не скажу, сколько их или как их зовут, но они появляются в городе – приезжают закупаться или что-то выменять на воскресном рынке. В Грин-Вэллей их называют Хиллы.

– Потому что они живут в горах?

– Нет, потому что у них фамилия Хилл.

Сарины красивые губы округлились в беззвучное «о», а брови подпрыгнули на полдюйма. Она задумчиво кивнула, обдумывая услышанное.

– Я знаю Хэнка с тех пор, как они с моим братом бегали голышом во дворе дома нашей мамы.

На это Сара широко улыбнулась, глаза цвета красного дерева потеплели, и в них заплясали искры.

– Он этой привычки и в общежитии не бросил.

Я невольно прыснул.

– Да, Хэнк всегда недолюбливал одежду – на себе и на других.

– Он теперь владелец стрип-клуба? – спросила она.

Дружелюбие и отсутствие всякого осуждения в ее голосе стали для меня неожиданностью.

– Верно, – медленно кивнул я, глядя на нее с новым интересом. – «Розового пони».

По моему опыту, женщины делятся на три категории: те, которые раздеваются в стрип-клубах, те, которые любят ходить в стрип-клубы, и те, которые не любят стрип-клубы. Я понимал все три точки зрения и теперь соображал, к какой категории относится Сара.

Черт меня побери, если я не надеялся, что к первой!

Мы засмотрелись друг на друга, и я заметил, как у нее сузились глаза и взгляд стал внимательным. Приподняв бровь, Сара спросила с улыбкой:

– Рейнджер Джетро, вы что, гадаете, уж не стриптизерша ли я?

Меня поразила ее проницательность и прямота вопроса, но я быстро опомнился. Сара впервые приблизилась почти к флирту со мной, поэтому я изобразил такой же пристальный взгляд, чуть улыбнулся и пожал плечами:

– Не могу сказать, что это не приходило мне на ум.

– Ну так вот – я не стриптизерша, но я брала уроки, – голос у нее понизился на пол-октавы, а изгиб рта стал не таким дружеским, превратившись в игривый, соблазнительный.

– Вот как? – Я попытался сдержать улыбку, сидя с якобы серьезным выражением лица, но не мог вздохнуть полной грудью. Похоже, раскачка прошла успешно – руки-то помнят. – Расскажите!

– В прошлом году пришлось осваивать в порядке опыта.

– Опыта, – задумчиво покивал я, ожидая продолжения.

– Верно. – Взгляд Сары не отрывался от моего рта, и от этого волосы на затылке приятно шевельнулись.

Пульс участился. Господи, какая она красивая! Теперь, когда Сара перестала общаться со мной как с провинциалом, мне стало куда труднее сосредоточиться на разговоре. Я по достоинству оценил иронию судьбы.

– Не хотите поделиться тем, что вам удалось освоить?

Она помотала головой – волосы разлетелись по плечам и приземлились на полные округлости грудей, а губы произнесли «нет» с очаровательной бархатистой каденцией, отчего оно стало походить на «да».

Я моргнул.

Ну, черт побери…

Она знает в этом толк.

Просто профессор.

Рыбак рыбака видит издалека, и я догадался, что мне попалась профессиональная соблазнительница. От этой догадки я опешил, словно найдя лунный свет в чаше для пунша преподобного Сеймура, потому что прежние Сарины прямота и стеснительность просто обезоруживали. Я даже засомневался, уж не притворялась ли она сначала.

Невероятно длинные ресницы немного прикрыли глаза. Манящая улыбка, от которой слегка обозначились озорные бесовские ямочки, заиграла на губах. Глаза густого оттенка красного дерева стали цвета перуанского грецкого ореха (простите мне неуклюжие сравнения, но я – мужчина, который знает и любит свое ремесло).

Я ждал, что она сделает дальше, с удовольствием ощущая нарастающее и сгущающееся напряжение и с восхищением следя за ее игрой. Да, эту девушку Бог не обидел.