Алиса Лунина - Письма к Орфею

Должно быть, странно, но в ее представлении город их юности и любви – навсегда остался необитаем, словно война уничтожила этот город – со всеми домами, садами, морем. Мысль о том, что там продолжается жизнь, зреют сады, наливаются солнцем мандарины, растут дети, целуются влюбленные, что туда приезжают туристы, а море там по-прежнему постоянно в своих приливах-отливах, казалась Марии невероятной. В итоге она поняла, что поехать в Абхазию просто не сможет – больно.

«Тогда приезжай на Черное море в другой его части, – написал Гера. – Приезжай ко мне. Посмотришь, как я живу». Мария ответила, что приедет.

…Она рассматривала себя в зеркало – внимательно, оценивающе. Ну что, все, отцвела?! Усталое лицо, под глазами тени, и эти морщины в уголках губ так некстати. Но – стройная, подтянутая, что в целом, отчасти, спасает ситуацию (Мария мысленно поблагодарила себя за многолетнюю привычку к ежедневной гимнастике и долгим прогулкам). Страшнее всего для нее было бы увидеть разочарование в глазах Геры.

Уезжая, она оставила Соню на попечение Татьяны, которой полностью доверяла.

Маленький, очень зеленый городок, чем-то похожий на тот Сухум; впрочем, все приморские города неуловимо похожи друг на друга.

Увидев Геру – Мария внутренне ахнула. Был мальчик Гера – стал мужчина Георгий. Виски засеребрились временем, от глаз – лучи морщин. Загорелый, просто бронзовый (конечно – юг! она и забыла, как быстро и легко здесь стать бронзовым); выглядит старше своих лет, но – сухощавый, поджарый, – в отца.

Неловкость первых минут быстро преодолели. Георгий улыбнулся:

– Ну что, идем к морю?

Море простиралось далеко – до горизонта. Мария обвела глазами эту сияющую на солнце волшебную синь и вздохнула: – Здравствуй, море!

…Ее удивило, что Георгия в этом городе все знают; где бы они ни появлялись – с ним здоровались, в ресторане их угощали. «Маленький город – все друг друга знают», – пояснил Георгий.

Гуляли, заходили в ресторанчики, ели мороженое на набережной (Мария подумала, что просто сидеть с близким человеком на набережной и есть мороженое – не меньшее чудо, чем увидеть на горизонте алые паруса). О прошлом, особенно о войне, не говорили. Мария боялась расспрашивать о страшных подробностях военного времени, хотя знала, что Георгий многое бы мог рассказать. Лишь однажды он вдруг не выдержал и с горечью обронил: «Как странно, Маша… Как – будто ничего и не было. В нашем городе все зарастает лианами и забвением». А потом он рассказал, что когда был в Сухуми в последний раз, не сразу нашел могилу отца на кладбище, – она проросла лианами и временем.

В первый же вечер он пригласил ее к себе домой. Дом Георгия – небольшой, скромный, но удивительно гармоничный и продуманный – с открытой уютной верандой и чудесным садом, стоял на берегу моря. Показав Марии дом и сад, Георгий улыбнулся: – Сейчас ты увидишь – главное!

Он взял ее за руку, провел по какой-то лесенке в своем саду, толкнул калитку и… Мария замерла, увидев эту бухту. Синяя чаша моря, скалы, пара важных бакланов на берегу, причал, у которого замер на привязи, катер.

– Это твоя бухта? – не поверила Мария.

– Я и купил этот дом-развалюху из-за выхода к морю, – объяснил Георгий. – Можно сказать, – приобрел целое море! Теперь чувствую себя настоящим богачом! Идем, прокачу тебя на катере.

В бухте Георгия можно сидеть на камнях, забыв о времени. Море, солнце, соленые брызги, и на земле – снова август, как в то лето их любви.

Ночью, они с Георгием вновь вышли на берег. Над бухтой светила луна и огромные, какие бывают только на юге, звезды. Волны пульсировали, набегая одна на другую. И вдруг что-то такое горячее, яростное, мощное – волной поднялось в Марии, как тогда – двадцать с лишним лет назад, что ее бросило к Георгию. Она нырнула в его объятия, руки, губы и плыла в них, пока совершенно не обессилела от любви, страсти, сменяющих друг друга оргазмов…. И – выплыла на спасительный берег, где обнаружила себя утром – рядом с Георгием, в его доме.

Полдень мира. Они лежат в кровати. Ее голова на его груди. Ветер качает занавеску на окне, море шумит. Оно всегда шумит – вот уже целую вечность. И для него наши войны, разлуки, смерти – только пена, сменяющих друг друга, волн.

Она все искала случая сказать ему о Тане, придумывала целые фразы, а получилось… ну как получилось – просто, без излишнего мелодраматизма. «Гера, у тебя есть дочь. Татьяна». Тень набежала на его лицо, и он вышел из комнаты.