Лана Муар - Докричаться до небес

– Принеси кофе.

И в ответ услышал: «Извинись». А когда выбрал лимит терпения, прилетела пепельница.

– Извини, Инга, – выплюнул сквозь зубы, глядя на отца, и спросил, – Доволен?

– У тебя двадцать минут.

– Уложусь.

Спайка игл методично вколачивала черную краску под кожу, огибая белесые тонкие шрамы. Каждый из них Бутч старательно оставлял нетронутым, вписывая в будущую картинку. Словно лишний раз хотел напомнить, что я кретин, а он художник, и любой косяк бурной молодости может превратить в произведение искусства. По сути так и есть. Только вместо кистей и красок у него набор игл, тату-машинок и бутыльки с пигментами, а в роли холста с косяками сегодня выступаю я. Бутч подсел на иглу, как он сам говорил, два года назад, но теперь к нему записаться могут только избранные. Выбирает себе клиентов по одному ему понятному принципу. И только у меня полный карт-бланш – моей роже разрешается звонить в любое время суток. Что я и сделал три дня назад в два часа ночи, бухой настолько, что не мог связать двух слов. Бутч лично приперся за мной на такси, привез в студию, и пока я закатывал рукав, воюя с гравитацией, сварил кофе.

– По какому поводу такая степень ужратости? – спросил он, протягивая мне кружку.

– У мамы день рождения. Бутч, сделай красиво, а? – попросил я, вытаскивая из карманов всю наличку и сваливая ее на подкатной металлический столик.

– Что хочешь?

– Не знаю. Но чтобы было красиво.

– Для телочек или для себя? – уточнил Бутч.

– А как надо?

– Фил, рука твоя, тебе и решать. Мне фиолетово.

– Да? – кое-как сфокусировавшись на его переносице удивился я.

Смотреть в глаза Бутчу не получилось бы при всем желании. С рождения они косили так, что никогда нельзя было понять куда он смотрит на самом деле.

– Давай тогда пойдем как обычно. Вываливай свой поток сознания, а я что-нибудь почиркаю, и потом посмотрим.

Сейчас я не вспомню и половины из того, что ему наговорил. Меня уносило в такие дебри, которые не снились в кошмарах даже психам, но Бутч кивал, что-то рисовал в планшете, останавливаясь, чтобы сварить очередную порцию кофе или уточнить цвет.

– Все черно-белое, Бутч. Не хочу цветного!

– Как твоя жизнь, – хохотнул он, и я кивнул. – Короче, давай так. Ты проспишься и приедешь, если не передумаешь.

– Бутч, я хочу прямо сейчас!

– А мне по хую твои хотелки! Бухого колоть все равно не стану – кожа дубовая и кровищи будет море. Потом перекрашивать тебя полностью.

– Ну о`кей. Я все равно приеду.

– Послезавтра. В восемь утра. И возьми с собой пожрать. Надумаешь делать, значит хреначить будем до победного.

Выпнул меня из своей студии, а сегодня докрашивал внутреннюю часть предплечья, превращая шрамы в отблески луны на покрытом мелкой рябью озере. Мне достаточно было один раз посмотреть на эскиз, чтобы еще раз убедиться в том, что Бутч услышал меня. За два дня на моей руке появился рукав: на плече лицо воинственной девушки в шлеме, из-за которого проглядывала щербатая луна, и ниже, на предплечье, стоял густой черный лес, переходящий в небольшое озеро, а на его берегу тоскливо выл в тумане одинокий волк. И хотя лица у девушки не было видно полностью – шлем-череп, украшенный когтями, чеканкой и крыльями, скрывал большую часть, оставляя видимыми только пронзительно грустные глаза и приоткрытые губы, – я чувствовал, что она наблюдает за волком, в котором узнал себя.

Бутч полностью промыл татуировку и, сделав несколько фотографий для своего портфолио, замотал руку одноразовой пеленкой.

– Завтра придешь с утра, закатаю в пленку. Не бухать, не чесать, промоешь часов через шесть и замотаешься так же. Пеленки в аптеке купишь сам. Не маленький, – выдал он рекомендации.

– Кто та девушка? – спросил я.

– Твой личный ангел. Будет присматривать за тобой дебилом.

– Только не начинай свои бредни, Бутч. Это просто татуха и она ничего не изменит. Мне Ингеборги хватает с ее ковыряниями и символизмами.

– Тебе она не нравится?

– Ингеборга?

– Говорю же – дебил!

– Пошел ты! – оскалился я, посмотрел на эскиз, уже прикрепленный на стену, и хмыкнул, – Ничего такая. Вообще, по красоте получилось.

– Татуха есть. Красивая. Клиент доволен, клиент может валить.

– Сколько с меня, Бутч?

– С тебя? – он оценивающе посмотрел на меня и заржал. – Считай, что подарок, если нихрена не помнишь. И вот еще что, Фил.

– Ну?

– Ночь темнее всего перед рассветом.

– Что?

– Что слышал. Вали уже. Единственное желание – побыстрее избавиться от твоей рожи и завалиться спать.