Светлана Рассказова - Акварели любви. В новеллах

– Помнишь, у нас в сараюшке бомж жил, – продолжала соседка, – мы ещё его всей общагой подкармливали, одевали, обували. Так ведь пропал! А говорят, жена у него была и дети. Почему люди так опускаются?

– Мало ли… Может, из тюрьмы вышел, а податься некуда, а может, по семейным обстоятельствам, – поддержала разговор Лида, – пойду я! Не застудиться бы, только-только поправилась.

– Иди, конечно! – отпустила добрая соседка.

…Лида жила в четырёхэтажке, имеющей статус общежития семейного типа, очень и очень давно. Жила тихо и скромно. Соседям дурными поступками не докучала, поскольку их просто не совершала. Росла в детдоме и сразу после школы, получив от города комнату, устроилась проводником на железную дорогу. О своих родителях ничего не знала и не пыталась узнать. Зачем терзаться попусту? Если бросили, значит, не была нужна, а если умерли, то пусть оберегают её «оттуда».

Сначала работала под неусыпным взором своей наставницы, толстой и очень неприятной тётки, которая всю грязную работу свалила на молоденькую стажёрку, а сама только проверяла билеты да отоваривала пассажиров чаем, имея пусть маленький, но прибыток. Только наставники регулярно менялись, а через год их место заняли напарники. Это уже было не так утомительно и более достойно.

С детства характер у Лиды сложился уживчивый, несклочный, умела стерпеть и забыть обиду. В детдоме иначе не выжить! Все лидеры и свободолюбцы оттуда просто сбегали в поисках более яркой и интересной жизни. А нашей тихоне бежать было некуда и незачем.

Ей было двадцать пять, когда страна забурлила, и жизнь стала меняться. Но новые рельсы в капиталистическое завтра не придумали, и Лидия по-прежнему оставалась хозяйкой в тех же вагонах, тех же поездов, мчащихся с той же скоростью по старым дорогам.

Личное – для неё тоже оставалось незыблемым. Сначала надеялась, что и у неё будет семья. Ведь симпатичная, стройненькая! Потому спокойно ждала, когда тот единственный пассажир войдёт в вагон, она его обязательно узнает, он останется с ней, и как хорошо они будут работать вместе, делясь своим счастьем с путешественниками. Но пассажир, вволю наговорившись и излив перед приятной проводницей душу, выходил на своей остановке и больше в её жизни не появлялся. Само собой получилось, что к одиночеству стала привыкать, да разве можно назвать одиночеством бесконечные поездки в пассажирских поездах!

А нерастраченную материнскую любовь и нежность дарила детям подружки, которая по молодости жила в одном с ней общежитии, а после замужества переехала в большую квартиру своего благоверного, удачно устроившегося в новой жизни.

***

Какое-то время странный разговор с бомжом не выходил у Лидии из головы. Она пыталась вытащить из памяти все бывшие знакомства с парнями и мужчинами, пыталась припомнить похожего на него пассажира, но такого человека не находила.

Потом картинка пропала. Ежедневная суета и работа закрасили то зимнее утро разноцветной гуашью, эпизод в скором времени забылся. Но в жизни всегда и всему бывает продолжение или завершение, как в предложении, которое невозможно без какого-либо знака препинания.

…Наступившее лето стояло жарким, даже очень жарким. В новостях часто сообщали о лесных пожарах, загазованных городах и пересохших реках. Но в самом конце августа значительно похолодало и пошли дожди, а вместе с ними народились белые грибы, причём народилось грибов столько, что собирали их не просто в корзинки, а в багажники автомобилей, прицепы и кузова.

Подруга Лиды пригласила её погостить на выходные в свой загородный дом и заодно заняться сбором белых, поскольку с каждым дождичком их становится всё больше и больше: прямо нашествие какое-то! Подруга обещала, что собранные грибы они сразу отварят, чтобы удобней везти, а по приезду их можно будет переложить в холодильник. А после… Зимой… На слюнки изойдёшь!

Пару раз они вместе сходили в ближайший лес, набрали по большой корзине отличных беленьких и Лида, войдя в азарт, решила ещё разок сбегать до знакомых полянок, пока хозяйка чистила и отваривала собранные впрок боровички.

Корзинка заполнилась быстро, и можно было возвращаться в дом своей знакомой, как потянуло дымом, и сквозь стволы деревьев она увидела неухоженную деревню, состоящую из нескольких старых домов. Самого последнего уже не было, вместо него зияло чернотой свежее пожарище, а над ним продолжали тянуться тонкие струйки сизого дыма.

Деревенька очень отличалась от посёлка, где имела дом подруга. Это был «артефакт» времён социализма с полем заросшим травой и пашней.