Олеся ДЕРБИ - Достучаться до чудес

А Время у ног трётся. Хвост трубой. Лапками царапает, но ласково, и намекает: мол, пора жилплощадь менять. Наследники вон как вымахали. Тесно вчетвером в избушке.

Задумались Принц с Золушкой. Жаль было с лесом дремучим расставаться, из избушки уезжать. А Случай со Временем словно сговорились: и терем расписной нашли в соседнем лесу, и карету новую (ручной сборки!) присмотрели.

Тут ещё и Змей Горыныч вызвал Принца к себе палаты. На ковёр самотканый посмотреть, о жизни потолковать.

– Не могу, – говорит Трёхголовый, – с тобой больше работать. Слишком известной твоя фамилия стала. Громкая до звонкая. Куда ни плюнь, везде книжки твоей жёнушки продают. Куда ни глянь – везде её читают. Даже в Забугорье! Устал я, до пламени и дыма, от вашей славы. Слишком уж она блестит. А я привык к тому, что моё имя часто всюду восхваляют. Извини, Принц. Вот тебе мешок золотых монет. Иди отсюда по добру да по здорову на все четыре стороны.

Вернулся Принц домой расстроенным. Сел на крылечке, положил голову Золушке на колени, охает и вздыхает. А избушка по полянке бегает да кудахчет:

– Не плачь, Принц, не плачь, Золушка! Не пропаду я. Меня Змей Горыныч на работу пригласил. Деток буду веселить да сказки добрые рассказывать. Твоими же сказками, Золушка, радовать людей буду. Пусть помнят о том, что Время всегда рядом живёт. И к тому оно пойдёт, кто полюбит его, оценит и приласкает. А если скажет кто, что нет нынче Времени, то историю вашу расскажу. Про Успех дела, Надежду на лучшее, Любовь к добру, Веру в себя, Терпение и Труд ежедневный. Про то, как Золушка, не имея ни гроша за душой, смогла свою судьбу переписать заново. Про Счастье, живущее в вашем доме. Про детей смышлённых и Любовь, которая любые преграды преодолеет.

Расстались с избушкой Принц и Золушка. В пояс поклонились лесу дремучему. С рекой и полянками простились. Уверенно в новую жизнь отправились. По пути родню навестили, там их хлебом-солью потчевали. А Счастье и Время никто у них так и не увидел. Прятали их за душой Принц и Золушка, не хвастались. Говорили, что их питомцы любят тишину, нежность, ласку и согласие в семье. Только так, идя по жизни рука об руку, легко даже горы свернуть, Успеха и Признания добиться. Но самое главное: веря в чудеса, можно и любимую сказку сделать былью. Было бы желание…

…Она вошла, свысока оглядела комнату и присутствующих. Поджала губы, недовольно дёрнула плечиком: мол, не ровня вы мне. Сбросила меховое манто, сверкнула серёжками в ушах и, словно приняв непростое решение, медленно направилась к Юле.

Девушка замерла в нерешительности. Таких высокомерных клиенток у неё ещё не было. Мастером по красоте Юле стала недавно. Опыта было мало. Но люди, приходившие в салон, почему-то тянулись к ней, прощая мелкие недочёты и подрагивающие от волнения руки.

– Как стричь будем? – спросила Юля у дамы.

– Никак… – повела плечом та. – Вы просто причешите меня и выслушайте. В вашем городе я проездом. Приехала на пару часов по делам. Плачу по тройному тарифу. Вижу, человек вы неглупый и очень добрый. Поэтому и выбрала вас как жилетку. Мы закончим. Я уйду. Жилетку постираете и уберёте в самый дальний угол. И забудете меня, как странный сон.

Юля удивилась. Дама ей не нравилась. Взгляд, обдающий ледяным холодом. Слишком прямая спина, словно выставляющая напоказ силу воли хозяйки. Что-то в этой женщине было не так. Какая-то неестественность, как у манекенов в магазине напротив. Девушка хотела было отказаться от щедрого вознаграждения, но остановила себя на полуслове. Платежи за квартиру, старое пальто и пустой холодильник перевесили чашу весов, временно оттеснив душевные муки.

– Мой отец умер при загадочных обстоятельствах, – начала незнакомка сразу, как только Юля распустила её затянутые в тугой узел тёмные волосы. – Я была совсем крохой и мало что помню. Оставшись на попечении многочисленной родни, получила хорошее образование, объездила полмира и уже решила, что мне нравится такая вольготная жизнь. Но адвокат отца постановил: девочка созрела.

В письме, адресованном мне, как единственной наследнице, было несколько условий. Одним из них – замужество и трое дочерей. Конечно, я была против. Привыкнув к свободе, не хотела связывать себя узами брака и уж тем более детьми. Но деньги к воле родителя прилагались немаленькие (а я привыкла жить, ни в чём себе не отказывая), поэтому, прикинув, что вряд ли смогу продолжить безбедное существование, обучая чужих детей французскому и рисованию, согласилась с этим условием, закрыв глаза на все остальные.