Валерий Ковалев - По волнам памяти

Далее меня умывают, кормят молочным супом и булкой с компотом, а затем отводят в большой прохладный зал, где в кроватках посапывают много таких как я. Что снова удивляет.

– Ну вот, теперь бай-бай,– укладывают меня на одну из свободных, и я довольно засыпаю.

А в это время там, откуда я ушел, ведется розыск

Закончив окучивать картошку и не обнаружив во дворе чада, мама оббежала на улице всю многочисленную родню.

В результате создается группа поиска.

Баба Степанида с тетей Соней отправляются по Луговой в сторону железнодорожного переезда, на котором, в будке, всегда имеется бдительный дежурный, а мама с бабой Варей спешат в обратную, в направлении старого террикона на окраине.

По дороге, на громыхавшей колесами водовозке им встречается дед Передрей, знающий на поселке всех и каждого.

– Стой, Максимыч, стой! – машет руками баба Варя.

– Тпру! – натягивает тот ременные вожжи. – Здорово кума. Чего надо?

– Вы случайно тут мальчика не встречали? Конопатый такой и с чубчиком, – причитает мама.

– Конопатый, говоришь? – косится на нее дед. – Как же встречал, с час назад. Отвел его на Краснополье в садик.

– Ну, молодец, кум! – радуется бабка.

– Бывай, кума, – отвечает Передрей, и водовозка громыхает дальше.

Чуть позже, втроем, мы возвращаемся по дороге назад.

То был мой первый выход в большой мир.

Навсегда врубился в память.

Один день лета

Мы сидим на лавке у забора, в тени шелковицы, болтаем ногами и грызем подсолнухи.

Мы – это я, а еще Сашка с Вовкой, братья, живущие в доме напротив.

Из одежды всех выцветшие сатиновые трусы, загар, да цыпки на ногах.

– Шо – то долго дед не едет, – пищит самый маленький из нас – Вовка.

– Ничо, подождем,– сплевывает на землю шелуху Сашка. Он самый старший из нас и умный. Умеет читать, а еще шевелить ушами.

Деда, которого мы ждем, зовут Передрей. У него нету одной ноги – вместо нее деревяшка.

В полдень, когда далеко в степи гудят шахты, на нашей улице появляется, пароконная повозка с бочкой. На ней дед доставляет на конный двор, что на зеленом бугре за поселком, воду.

Наконец со стороны железнодорожного переезда доносится дробный цокот копыт, а потом с асфальта на улицу въезжает знакомая повозка.

На грунтовке она замедляет ход, лошади кивают головами, а сидящий на облучке Передрей в казачьем картузе, лениво потряхивает вожжами.

– Здравствуйте, дедушка! – бодро орем мы, когда повозка с мокрой бочкой оказывается напротив.

– И вам не хворать,– доносится в ответ. – Но! – чмокает он губами.

Лошади чаще переступают ногами, колеса катятся быстрее.

– Давай, – говорит мне Сашка.

Оставив подсолнух, я вскакиваю с лавочки, догоняю пылящую впереди бочку и боком вскакиваю на торчащую сзади короткую трубу, уцепившись руками за борт.

Повозка, все убыстряясь, подскакивает на ухабах, у меня дробно клацают зубы, – ура! Еду!

Когда улица заканчивается, и лошади принимают чуть право, в сторону бугра с конюшней, я незаметно соскакиваю и мелькаю пятками назад, к приятелям.

– Ну как? – интересуется Сашка. – Дед кнута не дал?

– Не, – отвечаю я. – Он ничего не заметил.

– Завтра моя очередь, – напоминает Вовка.

– Твоя-твоя, – переглядываемся мы с Сашкой и смеемся.

Дело в том, что в прошлый раз повозку сильно тряхнуло на кочке, и Вовка свалился с трубы прямо в коровью лепешку.

Чуть позже мы решаем полакомиться шелковицей, в тени которой сидим.

Она высокая, с раскидистой густой кроной, в которой довольно чирикают воробьи.

Сашка первым встает с лавки, подпрыгивает и карабкается по развилке вверх. Я лезу за ним, а вот у Вовки не получается.

– И я хочу,– ноет он, видя, как мы исчезаем в зеленой листве.

– Будет и тебе,– отвечаю я, следуя за Сашкой.

Потом мы размещаемся на облюбованных местах, и, придерживаясь одной рукой за ветки, рвем и едим черные сладкие ягоды.

– Вкусно, чавкает набитым ртом Сашка.

– Ага, – отвечаю я липкими губами, по которым течет сок. – Как сахар.

– Мне! Бросьте мне! – нудно голосит с земли Вовка.

– Не ори, дурак! Щас. – отвечаем мы и начинам трясти дерево.

– Шу-шу-шу, – падают самые спелые шелковицы, Вовка под деревом замолкает.

Через полчаса мы спускаемся на землю и, тыча пальцами друг в друга, хохочем.

Рожи у всех фиолетовые, а у Вовки такой же даже живот. Умора!

– Надо умыться, а то родители заругают, – говорит Сашка.

После этого мы все направляемся к колонке, что под двумя старыми вербами, посередине улицы. Колонка высотой с меня и с длинной блестящей ручкой позади, на которую нужно повиснуть, чтобы пошла вода. Сначала теплая, а потом холодная.