Виктор Минаков - В смутное время. Рассказы и фельетоны (1984—2008 гг.)

– Как же так? – растерялась Зинаида Ивановна, – Вы лично за мной утром заняли.

– Здравствуйте вам! – сменила тон женщина. – С тех пор уже пересчитались два раза!.. Иди, бабушка, занимай очередь снова.

Расстроенная Зинаида Ивановна пошла в конец очереди и рассказала все отыскавшей ее там соседке. Тетя Поля сердито нахмурилась.

– Ладно. Жди меня здесь, – сказала она, что-то надумав, и решительно нырнула в толпу.

Голова ее изредка появлялась то в одном, то в другом месте. Потом тетя Поля вернулась и, загадочно улыбаясь, встала рядом с Зинаидой Ивановной.

А по толпе пополз слух о какой-то проверке. «Проверять, говорят, будут – кто здесь стоит, – переговаривались в очереди. – Спекулянтов вылавливать будут и тех, кто вместо работы сюда пришел»… Беспокойство охватило и людей, стоявших возле старушек. Для многих известие было не из приятных, и его активно обсуждали.

– А если я, к примеру говоря, в отпуске, – горячился плотный мужчина с большим, потерявшим форму портфелем, – мне что, тоже нельзя?..

– В отпуске – можно, – успокоила его тетя Поля. – Хоть весь отпуск здесь стой… Только у тех, кто в отпуске, удостоверение спрашивают, отпускное. А нет его – забирают. Увозят на овощную базу картошку перебирать, там и разбираются – кто есть кто… Отпустят, конечно, если правда, что в отпуске, – выждав немного продолжала она, коварно посматривая на занервничавшего мужчину. – Как норму выполнишь, так и отпустят.

Люди вокруг притихли и внимательно слушали тетю Полю.

– Да вон, они, кажись, и приехали! – повысила она голос и показала на вставший неподалеку автофургон.

Слова ее эхом пронеслись по толпе, головы повернулись к машине.

Из кабины вылезли два рослых парня, трое ловко выпрыгнули из крытого кузова. Ребята коротко переговорили между собой и направились к магазину.

– Правду, похоже, болтают, – пробормотал отпускник с мятым портфелем и тотчас исчез.

По одному, по двое из очереди выскальзывали гибкие фигуры и быстро скрывались за углом. Но большинство выжидали, настороженно всматриваясь в приближавшихся парней. А они, на ходу перестраиваясь в шеренгу, ускорили шаг.

– И-ех, мама! – ударил по натянутым нервам чей-то надрывный отчаянный крик, и очередь бросилась врассыпную.

– Погоди-ка, папаша, – попытался остановить один из ребят захромавшего вдруг гражданина.

Тот замер. С глубокой тоской смотрит на молодого человека, громко икает и вдруг зайцем прыгает в сторону.

– Чумной, что ли? – смотрит ему вслед удивленный молодой человек. – Я только спросить хотел… Что дают-то? – склонился он над старушками.

– Тс-с, – приложила палец к губам тетя Поля, – помолчи, сейчас все узнаем.

Дверь магазина в это время открылась, и те, кто остался, спокойно прошли к прилавку.

– Порядок! – довольно урчали ребята и рассовывали по карманам бутылки.

– А вы сами-то кто? – поинтересовалась Зинаида Ивановна.

– Слесаря мы, – охотно ответили ей, – ремонтники с аварийки. – Два магазина объехали и везде – глухо… Ну, народ, значит. А здесь – полный порядок!

Зинаида Ивановна и тетя Поля, тоже довольные, вышли на улицу. Тетя Поля шла с горделиво приподнятой головой и торжествующе улыбаясь.

1986 г.

Когда неизбежна встреча с врачами, я всегда вспоминаю о Семине и возвращаюсь мысленно в те времена, которые называют застойными. Кто придумал это название?!.. Нам, простым городским интеллигентам, застаиваться не доводилось. На нас висел план, нас посылали в колхозы, в совхозы, на овощные базы, на холодильники, на выхаживание новорожденных ягнят. Посылали туда, где не хватало грубых рабочих рук. А их не хватало повсюду. Какие для нас застои в то время! Крутились, как белки!.. Но я, кажется, отвлекаюсь.

Итак, Николай Васильевич Семин, наш уважаемый сослуживец. Человек он солидного возраста и во всем положительный и даже приятный: строен, не лыс, полное лицо его почти без морщинок. А свойства, недоступные глазу, и вовсе самой высокой пробы: передовик труда, сознательный плательщик взносов во всевозможные добровольные и не совсем добровольные общества, а в общество Красного креста и Красного полумесяца – и говорить не приходится. Мог заплатить дважды и даже трижды. Социально – значимых недостатков его мы не знали, была лишь одна, сугубо личная, слабость: Семин панически боялся врачей. Нет, не боль, которую причиняют они своими колюще-режущими и сверлящими методами лечения, а именно их, врачей, людей в белых халатах.