Виктор Минаков - В смутное время. Рассказы и фельетоны (1984—2008 гг.)

Облик грузного, сумрачного райкомовского тугодума мгновенно возник перед внутренним взором Малахова. Заведуя промышленным отделом, Гальперин в доску выматывал директоров предприятий, требуя, даже по пустяковым вопросам, их личного присутствия у себя. И попробуй не появись! Неприятностей не оберешься! Он – мастер на неприятности. А вызов к нему был почти ежедневно: то готовится справка в бюро райкома, то справка в секретариат, то нужны цифры к докладу на пленуме… Цифры, сведения, справки – стихия Гальперина. По другим делам ходить к нему бесполезно – ничего не решает. Одна демагогия. И вот он – сюда! Надменный, надутый, обидчивый… Гальперин – на комбинате!!!

Малахов был так ошарашен такой перспективой, что забыл на какое-то время о постороннем в своем кабинете, и не мог никак найти слов для ответа.

– Ты чего замолчал? – властно гудела трубка. – Договорились?…

– Да что вы, Николай Николаевич! – взмолился Малахов. – Куда я его?! Он же ни уха, ни рыла в нашей работе!

– Но, но! – прикрикнул Григорьев. – Ты не утрируй! Он семь лет всем производством в районе руководил!.. Вот, мне подсказывают, что он был даже куратором твоего комбината!.. «Ни уха, ни рыла!» Тоже мне, умник!

– Да точно вам говорю! – ревел белугой Малахов. – Приехал раз как-то ко мне с заявлением – рыбу для кого-то выписывал. Пишет: «Прошу отпустить ящик копчено-вяленых рыботоваров». Я уточняю: каких тебе надо, конкретно – вяленых или копченых? А он мне, с обидой: я ж, говорит, ясно пишу – копчено-вяленых…

– Ну, и в чем ты здесь криминал усмотрел?..

– Да не о криминале я вовсе! Я о том, какой он куратор! У него там, в партийных бумагах, как было одной строкой – копчено-вяленая продукция, он так себе ее и усвоил! Он и на территории-то комбината не был ни разу! Ни в одном цехе. Только в парткоме, да у меня в кабинете.

– Тебя послушать – выходит, что дураков мы в райкоме держали! – слышится желчный голос Григорьева. – Сам-то ты помнишь, что райком тебя сделал директором?! Сам-то каким был до этого?.. Подучишь! Не в орг же набор мне его посылать!..

– А с жильем как? – спросил Малахов, сникая.– Селить мне его негде: строительство встало, а очередь – страшно сказать…

– Вот и плохо, что встало! Очень плохо. Пора, видимо, нам разбираться в этом вопросе. А о Гальперине, в этом плане, не думай. Он пускай здесь поживет. У него есть машина – поездит. Думаю, не на долго мы его к тебе переводим… Значит, с ним порешали?!.. Ну, будь здоров. Он завтра подъедет…

В трубке уже часто звучали гудки. А Малахов все еще держал ее возле уха. Потом он тяжело опустил руку, взглянул искоса на корреспондента, что-то торопливо заносившего в свой блокнот. «А-а, пусть его знает всю правду – матку!» – мелькнула шалая мысль. И он велел секретарю пригласить к нему главного инженера и нового начальника отдела кадров.

Возбужденный состоявшимся разговором, Малахов вышел из-за стола и крупно зашагал по просторному кабинету. На его безволосом затылке растекалось большое малиновое пятно.

– Только что у меня разговор был с Григорьевым, – сразу сказал он вошедшим. – Велит трудоустроить Гальперина. Не на рабочее место, естественно…

– Гальперина? – переспросил бывший парторг удивленно. – Так он же – того…

– Знаю! – восклицает Малахов. – То, что вы скажете мне сейчас, я лучше вас знаю! И тупица он, и склочник, и не специалист. Знаю, что он институт педагогический кончил заочно!.. Учителя чистописания к нам направляют!.. Но первый же требует!.. Вы-то хоть мне душу не рвите!.. Найдите ему такую работу, где вред от него мог бы быть наименьшим!

Главный инженер и бывший парторг в замешательстве вышли из кабинета. Малахов снова сел за свой стол, опять погонял по нему очки и спросил, глядя тоскливо на корреспондента:

– У вас и теперь еще будут вопросы?..

Корреспондент сказал, что ему все понятно, и спрятал в карман авторучку.

1991 г

Сносят старый квартал. Наконец-то!.. Наконец-то убирают постройки, сколоченные, по всем показателям, еще в период нашествия хана Батыя… Большинство домишек не разбирают – гнилье, корчуют бульдозером. Где-то среди этих руин и лачуга моего дяди… Как он ждал этого сноса, рассчитывая на переселение, как он, веря и не веря в него, старался улучшить свой быт, цепляясь за любую возможность. И я вспоминаю, что сумел хоть чуть-чуть помочь ему в этом.

Валерий Иванович, – сказал мне как-то начальник отдела, – опять у стройгруппы в отчете вранье. Сходи-ка туда, разберись там на месте.