Дарья Близнюк - Над маковым полем

Зато я похожа на всем известную актрису и влезаю в любые наряды. Я могу устроиться моделью и служить эталоном моды, задавать тренды и олицетворять современный стиль. Парни будут вырывать из журналов страницы с моим идеальным телом, прятать их под подушки, а вечерами доставать и изо всех сил мастурбировать, пока не видит мама. Постеры с моим счастливым улыбающимся лицом будут вешать на стены, заменять ими обои. На них будут глазеть дети и старики, смущаясь постыдного желания увидеть мой миленький клитор. Облизать мой миленький клитор. Кончить на мой миленький клитор. Кончить мне на спину. Ощутить мои пухлые губки на своём твёрдом члене. Всемирное признание лучше пары дешёвых конфет и горького шоколада с орехами.

Когда я возвращаюсь домой, не снимая изящных туфель на шпильках, падаю в кровать. Чувствую, как тяжело поднимается и опускается грудь. Ноги гудят от ходьбы, словно обошли весь грёбанный аксессуар. Остаюсь в постели на полчаса, чтобы отдохнуть и возобновить силы. Затем поднимаюсь, стягиваю с себя блестящую обувь, отклеиваю лейкопластыри с мозолей, выскальзываю из шикарного платья, снимаю украшения и ковыляю в туалет.

Правило номер 1: Никогда не взвешиваться в одежде.

Правило номер 2: Никогда не взвешиваться до туалета.

Правило номер 3: Взвешиваться каждые три часа.

После того, как миниатюрный водопад смывает нечистоты, с замиранием сердца становлюсь на весы. Закусываю нижнюю губу. Зажмуриваю глаза. Предвкушаю радость. Боюсь разочарования. Осторожно поднимаю накрашенное веко. На табло высвечиваются беспощадные цифры «37.6». По пищеводу катится камень обиды на весь несправедливый мир. Шестьсот граммов – это слишком много! Я же столько энергии потратила, шатаясь по магазинам и пыльным дорогам! Я ведь даже не притронулась к клубничному пудингу!

Слёзы от невыносимой трагедии застилают глаза, а лживые весы врезаются в стеклянный шкаф. Слышу, как бьётся дорогой хрустальный сервиз. Ну и поделом этим проклятым тарелкам и раздражающим чашкам! Этим гжелевым капиллярам. Расписным блюдцам.

Однако импульсивную волну гнева преследует сожаление. Ситуация необратима. Я испортила весы и засыпала весь палас осколками. Предки меня убьют. Я баба слабая. Я разве слажу? Уж лучше – сразу!

Андерсен захлопывает сборник стихотворений и идет в кухню. Заваривает себе кофе. За окном налитые тучи, готовые в любой момент свесить прозрачные щупальца. Комната задыхается в темноте. Андерсен тоже. Его душит тоска. Чтобы хоть немного скрасить вечер, решает написать в чат.

Лох вышел из сети ещё вчера. Зато Дали, как обычно, залипает в бессмысленных группах. Наверно, если бы объявили конец света, он первым делом зарядил бы телефон, запасся гаджетами, как здоровые люди запасаются водой, сухарями и прочей нужной белибердой, и купил компактный телевизор.

«Привет» – кидает сообщение Андерсен.

«Привет, – тут же отзывается Дали, – чё делаешь» – судя по всему, спрашивает он.

«Кофе пью, в окно смотрю, – пишет Андерсен, – а ты?»

«телик зырю. Битву умов показывают»

«А думаешь о чём?» – для поддержания беседы интересуется парень.

«телик зырю» – вновь высвечивается текст.

«Ясно» – грустно хмыкает Андерсен.

Он не знает, о чём ещё можно поговорить с человеком, который не отличает своих мыслей от мёртвых мышей или стереотипных слоганов. Внезапно он чувствует себя невероятно одиноким и отрезанным от общества, в котором никто его не понимает. Не знает по-настоящему. Даже не видит. Никому нет дела до его первых стихов. Никто не замечает, как ему плохо. Ни один человек не догадывается, как ему отвратительно просыпаться, планировать день и проводить в тишине целые сутки. В глубине души он надеялся, что Дали оживёт, выйдет из транса и спросит его о прочитанном или хотя бы расскажет содержание увлекательной программы, которая стала дороже друзей. Только Дали не мог рассказать содержание. Он даже понять его был не в силах.

«Интересно хоть?» – не выдерживает Андерсен. Любопытство всё же одолелевает справедливую обиду.

«не знаю. наверное» – прилетает ответ.

У Андерсена опускаются руки. Дали безнадёжен. Раньше он смешно шутил, отличался колким сарказмом и умел увлекательно рассказывать, а теперь весь его потенциал сошёл на нет. Телевизор победил его. Телевизор его украл.

«Ты что, не осознаёшь, как с каждой минутой становишься всё тупее и тупее? Как тебе эта реклама ещё поперёк горла не встала? Одумайся! Очнись!» – в горячем пылу гнева и желании побыть героем чтрочит Андерсен. Когда ощущаешь себя в роли спасателя, всегда испытываешь приятный прилив самоутверждения.