Дарья Близнюк - Раскол Панкеи

– Чего? Лапы прочь от «Савана»! – завопил он.

– Я бы на твоём месте не был так скептичен, – наглела рожь, – вместе мы быстрее достигнем успеха.

– Это ещё почему? Думаешь, без вас – двух гомиков – мы не раскрутимся? Ошибаешься, дурачок, – злобно напирал Фтор. Сейчас он смахивал на разъярённую кошку со вздыбленной шерстью.

– Но меня-то вы взяли, – осмелился заметить робкий Уроборос.

– Молчи, кабан, а то быстро на скотобойню попадёшь! – шикнул на него Везувий.

– Давайте обсудим вопрос по-деловому, – предложил молчавший до сей поры чувак с ковбойской внешностью.

– О’кей, я слушаю, – принял условия Фтор.

– Я умею играть на басу, а Помпея петь, – начал пиариться ковбой.

– Ничего оригинального, у нас и без вас этого говна хватает, – хмыкнул он.

– Так вы послушайте! Устройте нам кастинг, что ли! Дайте нам шанс! Испытательный срок! Давайте только попробуем позвучать вместе! – не сдавались парни.

– У меня чутьё, что вместе мы порвём сцену в клочья! – заверял тот, которого звали Помпея.

– Нет! – отчаянно упорствовал Фтор.

– Дружище, почему? – изумился Везувий, но в награду получил испепеляющий взгляд.

Был вечер пятницы, и Фтор не мог проглотить ревность с завистью. Что если один из новичков украдёт лидерство? Перетащит акцент на себя? Панк не мог допустить поражения!

– Испытательный срок, – повторил Помпея.

– Ладно! – злобно сплюнул Фтор и, излучая клубы психологического яда, покинул предателей.

Металлические цепи агрессивно звякали, гриндерсы пронзительно скрипели, и все мускулы наливались свинцовым гневом. Испугавшись, что он может обидеть священное число, нарушив график грехов, Фтор постарался остыть. Усевшись на кожаный диван с засохшими дорожками спермы, он достал из кармана «Бешеную пчёлку» и, не проверяя цвет, отправил конфету в рот. Казалось, что в душу насрали собаки. Никогда ещё Фтору не было так погано. Но, с другой стороны, может быть, действительно судьба ещё улыбнётся ему акульей улыбкой, и удача вцепиться в его губы.

Тем временем Везувий и Уроборос принюхивались к самоуверенным парнишкам.

– Как зовут? – с пристрастием спросил Везувий.

– Я Помпея, а это мой друг, Пустыня.

– Помпея, значит? – коварно улыбнулся вулкан, и буквально все ощутили, как накалился воздух.

Помпее не раз говорили, что он похож на Курта Кобейна, но парень не любил подобных сравнений. Он вообще не любил подражания и копирования, считал, что это унижает обоих участников диады. Каждый раз, когда упоминали солиста «Нирваны», он с треском ломал карандаш или включал музыку на полную катушку. Он не мог позволить повесить на себя ярлык, ведь куда важнее создать собственный образ – уникальный и неповторимый!

Но этому чёртовому миру не нужны новые супергерои. Этому чёртовому миру подавай знакомых персов с бицепсами и голливудскими улыбками! Этот чёртов мир придумал какой-то постмодернизм, запустив круговорот идей в культуре! Глупые люди. Глупые интеллектуалы! Никак не могут начитаться комиксов. Противятся неизвестным мессиям. Упрямо не замечают выдающихся вундеркиндов двадцать первого века! Помпея давно понял, что тебя заметят только в том случае, если публично изнасилуешь Адольфа Гитлера. Или Елизавету вторую в её преклонном возрасте. Или Мону Лизу в парижском Лувре. Короче, на этом земном шарике возможна только антислава.

Удивительно, но с подобной философией Помпее удавалось не унывать. Он давно осознал своё призвание и чётко двигался к цели. Музыка всегда наполняла его жизнь смыслом и яркостью. Она скрашивала будни и озаряла стены. Только вот парню никто не посылал удивительных дарований. Если где-то в небе и существовал Бог, или Абсолют, или Сатана, то он обделил своего пасынка идеальными связками или прекрасным слухом. Всё, чего добился – он добился своими усилиями. Ни в какой музыкальной школе мальчишка не учился – родители не видели в пении перспектив. Приходилось спасался Ютубом и заочными курсами. Сначала он разучивал распевки, потом учился попадать в ноты и свято верил, что никакого таланта не существует. Бывает только упорный труд. Друзей Помпея не заводил – не домашние питомцы. Но, повстречав однажды Пустыню, крепко к нему привязался.

У Пустыни уже появилась лёгкая щетина, которой тот очень гордился. Отращённые волосы разваренным «Дошираком» овивали овал лица, а гибкие длинные пальцы с чересчур большими костяшками умело дёргали четыре струны бас-гитары.