Татьяна Насонова - Подслушано в парикмахерском кресле

– С чего ты решил, что это он?

– Ну я сначала тоже не понял, когда он подошел близко к моему лицу, обнюхал и уткнулся носом в щеку. А потом я услышал за спиной: «Ральф, Ральф! Ко мне!». Я узнал тренера-инструктора, мы разговорились и он мне рассказал о Ральфе.

– Неужели узнал? Сынок, он здоров? Какой он вырос? Красивый?

– Я тебя сейчас фото пришлю!

Я смотрела в огромные шоколадные глаза, чувствовала влажный кожаный нос и говорила ему: «Какой же ты красивый, наш Ральф!».

– И что вы больше не завели собаку? – спросил парень.

– Завели. Ну это уже другая история.

Сейчас спешу на встречу .

Меня действительно уже заждались друзья, которые раз в год приезжали из Германии в гости и собрали нас всех.

Вечер воспоминаний нарушил выход на сцену артистов в непонятных костюмах.

– Это же детский стоматолог – шепнула громко я нашему другу семьи, который пригласил нас на травести-шоу в ресторан «Азия», где выступал его бывший сокурсник.

– Это шоу-балет, за плечами каждого участника хореографическое образование и увлечение своим делом. Да на зарплату детского врача проживи. Вот днем лечит, ночью танцует, недосыпает. Он профессиональный бальник. Мама его с ним столько конкурсов прошла, он, как все пацаны в каком-то уже пубертатном периоде хотел бросить, а маман уверяла: «Танцуй! Жизнь заставит и ногами заработаешь на кусок хлеба!». Сама она между прочем завкафедрой детской стоматологии. Нет, Женьку она никак не прикрывала, он сам достойно закончил мед. Вот ноги сейчас и пригодились.

– А ты с ним как познакомилась?

– Да один-два раза были на приеме с сыном для контроля генетической наследственности прикуса. Доктор молодой, красивый, как раз на походку обратила внимание – легкая, пружинистая. Еще и подумала я: а чего это его сюда в детскую стоматологию занесло? Ему бы на подиум. Травести-шоу искусство уходящее корнями в века, ведь театр берет свое начало еще в античной Греции. А женщины взошли на сцену лишь в 17 веке. Долгое время женские роли исполнялись переодетыми мужчинами. На сегодня травести – это уже не дань традиции, а модное шоу переживающее второе рождение. Трудно поверить, что эти соблазнительные, эпатажные красотки, которых мы видим уже в Тайланде, на самом деле мужчины из травести-шоу. А тогда, в 90-х, впечатления у меня были яркие и неоднозначные. Всему этому действию сопутствовал китч и вызов: шокирующие костюмы, перья, стразы., каблуки, яркий макияж, в котле виртуозной хореографии и яркой харизмы.

– Он что, гей? – прямо спросила я друга.

– Он? Нет. За других не знаю.

У Женьки есть ключи от моей квартиры, я живу рядом с рестораном, а ему добираться за город. Работать заканчивает под утро, переодеваться лень. Так и бежит мелкими шажками через дорогу, в одной руке парик, а в другой сигарета. Поспит два-три часа и в медицину. Спрашивал его: «Зачем тебе это надо?» – говорит, что медицина – это хобби, а основная работа – это балет. Мать, конечно, переживает. Настаивает делать карьеру в медицине. А у него вечный недосып, а если выспаться удается, то взамен пропускает половину жизни. Это отражается и на личной жизни – несовпадение графиков, ревность. Однажды прицепился к Женьке один мужик, с предложением руки и сердце, и других своих органов. От переизбытка чувств и алкоголя пытался залезть на сцену, обнять. Спасибо охране за быстроту реакции. Еще ни раз приходилось объяснять страждущим разницу между травести и земным образом. Я смотрела на сцену, а где-то в подсознании плавал образ детского стоматолога, в стразах и перьях, с вопросом: «А что же дальше?».

Закончился вялотекущий процесс 90-х, время бесконечных экспериментов и стремительных карьер. 2000-е выбрасывали на берег жизни новые возможности и если ты не успел в них вписаться, встроиться, то вязкое болото привычек и страхов надолго, если не навсегда, затягивало обратно в себя. Система ценностей, которая включала в себя приемлемые для общества одежды, победила все конкурирующие системы ценностей из 90-х и обросла цивильной и гламурной оболочкой. Одни меняли профессию, другие двинули в Израиль, третьи строили сеть в Гербалайфе и Мери Кей. Развлекательные клубы закреплялись по своим направлениям. Требовалось свежее «мясо», публики нужны новые лица. Чтобы много получать – нужно много пахать, почти каждый день. Совмещать шоу с другой работой Жеке становилось уже не по силам. Да и образ в котором работал слился с реальной жизнью и перестал раздваиваться внутри. Женька и его образ Евы стали две части одного целого. Ева как-то незаметно поселилась внутри и стала его идентичностью. Он выходец советского бэкграунда, отчасти склонен считать себя бигендером и Ева проявление женского начала: не просто работа, а образ жизни, манера говорить, манера поведения, интересы. В жизни более спокойный и сдержанный, чем Ева, женщина – огонь. Женька общался с людьми и от них зависело появится ли Ева. Она – это он. И он перестал следить за ее проявлением. Необходимо было делать какой-то выбор, медицина набирала обороты и продолжала присутствовать в жизни Женьки. Все-таки получил хорошую базу для работы врачом, но время интернатуры и ординатуры уже давно прошло. До инстаграмма было еще далеко, поэтому работала рекомендация и репутация. При такой занятости успевал два раза в год повышать квалификацию, овладевать новыми технологиями, с использованием современных методик и практик. Большой интерес вызвало самое сложное и востребованное направление современной медицины – челюстно-лицевая хирургия. И уже неизвестно какими путями Женька приобрел обще-хирургический опыт и начал практику пластического хирурга.