Олег Новокщёнов - Amystis

– Вовсе нет, – взяла слово княжна Кантакузина, – ссора, вернее, мелкая размолвка, произошла, когда Михаил декламировал на древнегреческом. Фразу «OINOS PONTOS» – «винного цвета море» Делагарди принял на счёт своей семьи и невероятно оскорбился, заявив, что его отец Понтус никогда не допивался до того, чтобы лицо приобрело такой цвет. Но не прошло и пяти минут, как они помирились.

– Интересно – как?

– Просто Михаил подошёл к Якобу и сказал ему: «Мы поднялись вверх и не знаем что делать дальше. Тратить силы в одиночку бессмысленно». Узнав цитату Александра Клюге, Якоб просиял, и полководцы пошли пить мировую.

Поняв, что муссировать скандальную тему далее бессмысленно, Копрофагов замолчал. Следующий вопрос задал Бугай-Облонский.

– Давайте перейдём к генеральному сражению на линии Калязин монастырь – Жабка – Пирогово, где Скопину противостояла превосходящая его в силах группировка Яна Сапеги. Решение принимать бой было смелым. Князь не боялся понести большие потери?

– О нет, – ответила Ираида, – Михаил сказал на военном совете перед битвой: «Воспользовавшийся внешним светом способен вернуться к свету внутреннему и тем предохраниться от любого ущерба». Один из воевод смел возразить на это, что в настоящее время лучше избежать сражения, но князь в сердцах крикнул ему: «В настоящее время!? Настоящее уничтожилось, или ещё не родилось!». Так вопрос был исчерпан. Что ж, я предлагаю вновь прибегнуть к помощи киносъёмки. Прошу посмотреть на экран.

Первая часть фильма была посвящена атаке польской кавалерии на реке Жабка. Неудержимой лавине поляков на этом участке фронта противостояли шведы во главе с Делагарди. Якоб, отдавая себе отчёт, что в открытом бою ему не устоять, решил заманить противника в ловушку посредством ложного отступления. Когда на его полки бросилась вражеская кавалерия, генерал пал на землю и принялся рвать на себе волосы, затем, картинно запрокинув голову и воздев руки к небу, продекламировал: «Для моего спасенья нет надежды!», после чего велел трубить сигнал к беспорядочному бегству. Таким образом, шведам удалось заманить поляков в топкую местность. С удовлетворением наблюдая за тем, как польские кавалеристы тонут в болоте, генерал приказал принести ему сигару и бокал вина. Построив войска, он обратился к солдатам с краткой речью и попросил почтить память храбрых шляхтичей минутой молчания.

Вторая часть фильма освещала положение на другом фланге фронта. Одновременно с боем у реки Жабка русские полки осаждали лагерь поляков у села Пирогово. Перед сражением один из шляхтичей вызвал Скопина на поединок. Этим, как казалось, он поставил Михаила в безвыходное положение – тот не мог согласиться, поскольку немедля был бы убит выстрелом с польского вала, но не мог и отказаться, выказав страх перед противником. Стратег нашёл соломоново решение. Он выбрал из обоза самого тщедушного маркитанта и, вооружив его огромной булавой, которую тот едва мог поднять до пояса, отправил вместо себя на поединок. Когда шляхтич возмутился, Скопин гордо заявил, что, дескать, он не уверен в силах противника и потому хочет испытать его в бою с равным, сам же обещал, что будет драться с победителем пары. Униженный и осмеянный поляк предпочёл застрелиться.

Эта уловка подсказала Скопину путь к победе. Он распорядился посадить бывших в его войске чухонцев на обозных лошадей и дал им приказ гарцевать перед польским валом. Нелепые чухонцы на ещё более нелепых клячах, с которых они к тому же беспрерывно падали, вызвали у поляков такое презрение, что те, забыв об осторожности, вышли за вал и принялись глумиться над всадниками. Дождавшись наиболее подходящего момента, Скопин велел чухонцам расступиться и атаковал беспечного врага. К вечеру всё было кончено полной победой.

Пока зрители не отрывали глаз от происходящего на экране, Сусанна и Ираида наконец-то смогли расслабиться. Считая пресс-конференцию уже завершённой, а свою миссию выполненной, они не по разу приложились к заветному графину. Но, к несчастью для гостей, после демонстрации фильма последовали новые вопросы.

К микрофону подошёл Прохор Мастодонт:

– Мы убедились в военном таланте Михаила Скопина, но скажите, есть у него программа новой государственной политики?

Мозг княжны Кантакузиной медленно покрывался пеленой тумана, но она всё же ещё была в состоянии понять, что на этот вопрос ответить не может. И тут она вспомнила, что на случай форс-мажорных обстоятельств Михаил оставил ей конверт с последними инструкциями. В надежде, что в конверте есть информация на эту тему, Ираида вскрыла его. Каков же был её ужас, правда, смешанный с восторгом, когда она прочла послание на бумаге, вложенной в конверт: