Ирина Силецкая - Помни имена детей своих… Сборник рассказов

Снова звук поцелуя, скрип кровати… И так до самого утра.

Утром отец рано ушёл. Мать подняла детей, накормила. Она очень нервничала, и её настроение передалось детям. Ленка сидела злая, невыспавшаяся, хныкали младшие сёстры. Но мать их не утешала, она сама сидела растерянная и молчаливая.

Отец приехал на грузовике.

– Скорее, дети, Аня, скорее! Поезд через час отходит! Давайте вещи! – быстро говорил он.

– Я писать хочу! Мама, писать! – заныла Лариска.

– Ну, как же ты не вовремя! Пошли скорее, – откликнулась мать.

Наконец они вышли из квартиры. Ленка заметила, что мать не закрыла квартиру на ключ, просто прикрыла дверь, переглянувшись при этом с отцом. Всех погрузили в машину, забросили узлы в кузов и поехали на вокзал.

На вокзале творилось что-то ужасное. Крики, плач, толкотня… Люди, ожесточённые и нервные, толкали друг друга, не замечая ни детей, ни узлов. Каждый был занят собой и думал только о себе. Мужчины, правдами и неправдами втолкнув свои семьи в вагон, только после этого переводили дыхание, стояли у окон вагонов и переговаривались с родными, рыдающими в вагонах. Отец только успел втолкнуть Анну с детьми в вагон и передать через окно узлы, как поезд тронулся.

– Платон! Пропаду я с ними, пропаду! Платон, я лучше останусь! – кричала со слезами мать.

– Аня, держись! Это ненадолго! Я напишу, где буду! Детей береги! – кричал и бежал вдоль вагона отец.

Ленка держала за руку плачущую мать и плакала тоже. Малыши притихли, но уже через полчаса попросили есть. И тут мать охнула:

– Карточки! У отца в кармане остались карточки! Чем мне вас кормить? Продуктов только на два дня!

Женщины сочувственно молчали, но ни одна не дала ни одной карточки, все думали о своих детях.

Ехали уже третьи сутки, еда закончилась, и дети с завистью смотрели на других детей, которые ели продукты продпайка, выдаваемых семьям военных на железнодорожных станциях. С ними, конечно, делились, но неохотно, а гордая Анна стеснялась лишний раз попросить. Ехали так медленно, что иногда можно было даже бежать вдоль поезда. Эшелон пропускал все поезда, идущие на фронт. Лишь к концу третьего дня добрались до узловой станции Жмеринка, где их состав должны были отправить уже в Россию на Урал. Все сидели в вагонах и ожидали отправления. Отойти нельзя было ни на минуту, никакого расписания не было, поезд мог тронуться в любую секунду, и легко можно было отстать. Солнце было в зените, жара стояла неимоверная, в вагоне пахло потом и немытыми телами, маленькие дети уснули.

Вдруг раздался какой-то странный звук – тихий, свистящий, который очень быстро набирал силу и превратился в рокот двигателей самолётов. Все подняли головы вверх. Шесть самолетов необычной конструкции летели прямо над станцией.

– Все из вагонов! Это немцы! Всем покинуть вагоны! Бегите подальше от вагонов! Все из вагонов! – закричал сильный мужской голос.

Толпа кинулась из вагонов, сметая на своём пути всех, кто замешкался. Кричали дети, женщины, кто-то хватал и тут же бросал свои вещи, понимая, что с ними далеко не убежать. Анна сидела в глубине вагона, прижав к себе троих детей. Она одной из последних выскочила из вагона, когда уже раздались первые взрывы. Снаряды сыпались вокруг, оставляя огромные воронки и разорванные тела людей. Она было побежала, как и все, от вагона, но почувствовала, что не может идти и нести двоих маленьких. Оглушенная взрывами и испуганная картиной окровавленных тел, она присела на землю метрах в ста от вагона, накрыла руками своих детей и так сидела, как парализованная, пока не прекратилась бомбёжка.

«Если суждено, так погибнем все вместе, без меня дети всё равно не выживут», – крутилось в голове.

– Закройте глаза и не открывайте, пока я не скажу! – закричала она детям и сама закрыла глаза, чтобы не видеть всех ужасов массовой гибели людей.

Вскоре вой двигателей самолётов и звук рвущихся снарядов сменился густой тишиной, которую разорвали не менее ужасные крики и стоны раненых и перепуганных взрослых и детей. Люди бросились искать своих родных, зачастую находя лишь окровавленные тела. Вой стоял страшный. Только Анна не кричала и не плакала, она сидела в той же позе, прижав к себе детей. Дети тоже молчали.

– Эй, вставай! Расселась… Испугалась так, что ли? – спросил проходящий с носилками мимо санитар. Анна открыла глаза, удивляясь тому, что они выжили, все выжили!

– Дети! С вами всё в порядке? – принялась она осматривать и ощупывать детей.