Альбина Гумерова - Перед солнцем в пятницу

А Кузя… Его, бедного, приученного к людям, ласке и теплу, отнесли «туда, где взяли», потому что мать, сокрушаясь над своим первым вязаным изделием, над пряжей, которая намертво спуталась с металлическими деталями машины, именно такие слова и выкрикнула: «Несите мразь туда, где взяли».

И Степа отнес. За неимением машинного масла, он перепачкал Кузю ваксой, и пока бабу и отец успокаивали мать, попутно пытаясь вытащить нитки из деталей машины, Степан, наспех одевшись, понес Кузю к тому магазину, где они с бабушкой его нашли. Но не донес – молодой перепуганный кот вырвался и скрылся в подвальном окне ближайшего дома.

Дома Степу хватились. Отец выбежал за ним. Долго искать не пришлось, мальчик не успел далеко уйти. И долго кричали они в окошко подвала, но Кузя к ним так и не вышел.

– Не беда, развесим объявления, добрые люди принесут, – успокоил отец.

И Степа согласился идти домой. Он надеялся, что мать похвалит его, что он так быстро исполнил ее просьбу, и что она не очень рассердится из-за того, что Степа не донес котенка именно туда, где его взяли. Но только Степа с отцом переступили порог, началась вторая волна истерики:

– Что ты сделал со своим пальто?!

В тот день мать не произнесла больше ни слова.

Отец два раза ходил искать кота. Бабу намешала содьц уксуса, чего-то еще и эту гремучую смесь нанесла на Степино пальто, но стало только хуже.

– Наверное, солью надо было, – причитала она позже.

А Степа уже который час сидел в ванной. И вода-то давно остыла, и игрушки его плавали неприкаянные: резиновые на поверхности, а машинки все потонули; а сам Степан от длительного пребывания в воде разбух – никто не шел его мыть: ни мать, ни бабу. Вспомнил о нем отец, вытащил из ванной, обтер и отправил спать, так и не помыв.

Проходя по коридору, Степа увидел мать. Она была полуприкрыта пледом, пальцем слабо очерчивала рисунок на ковре, который висел на стене.

– Мама! – крикнула вдруг она, и Степа вздрогнул. – Где там у вас были журналы про здоровье? – И тут увидела Степу, а он ее. – Не стой босиком, – только и сказала.

– Мама, мне тогда приснилось, что ты умерла…

– А почему к бабушке пошел, а не к нам с папой? – мать вдруг резко села в кровати и уставилась на сына. – Не стой босиком, – повторила она.

Отец распутал каждую деталь машинки, достал у знакомых продавщиц пряжу разных цветов, но мать будто потеряла интерес не только к вязанию, а к самой жизни.

– Да что ты как на поминках-то, ей-богу! Вот дед покойный задал бы тебе! – чуть не впервые в жизни ругалась на сноху свекровь, и Степе хотелось защищать маму, но он молчал, опасаясь, что бабу обидится еще и на него, она и так уже не могла простить снохе, что из-за нее пропал их питомец Кузя, посланник деда покойного. А еще на Кузю-то бабу могла излить свою нежность, он был очень ласковый кот. К Степе, после того как он потерял кота, бабу временно остыла. Но кефир перед сном приносила. Степа спал тревожно, но, если и просыпался ночью, больше уже не ходил ни к бабу, ни к родителям, брал пустой стакан из под кефира обеими руками и глядел в белые прожилки – это его успокаивало. Обнимал стакан, как игрушку, и засыпал с ним. А просыпался Степа раньше всех в доме. Вновь лежал, глядя на стакан, гладил подсохшие прожилки, не понимая, почему для него это ценность.

– А, проснулся уже! Собирайся, надачу поедем, – и бабуунесла стакан из Степиных рук, чтобы вымыть и убрать к остальным.

Степа вышел из комнаты и увидел мать, она была в простеньком белом платье и фату набросила на голову. Степа ахнул: фата была точь-в-точь как стакан из под кефира: тот же цвет, те же узоры. Степе казалось, что он уже видел такую свою мать, держался за фату эту, хотя мать впервые после свадьбы достала платье и нарядилась в него. А отец сидел на диване, глядя почему-то не на красивую маму, которая, наконец, улыбалась, а в пол.

– Смотри, Степан, какая я была невеста! – мать взяла отца за руки, дернула на себя, и он покорно встал рядом с ней. Мать кивнула на свадебную черно-белую фотографию в рамке. – Только гладиолусов не хватает. На работе девочка одна замуж выходит. Как думаешь, отдать ей платье? – Затем она присела рядом с сыном. – Степан, мы с папой решили развестись, – и добавила едва слышно: – Ты с кем жить хочешь? Со мной или с ними?

Электричку ждали долго. Наконец она приехала. Присесть было негде. Отец в тамбуре ехал, в окно глядел, мать, бабу и Степа в вагоне.

– Мальчик, садись, – чуть сдвинулась вбок незнакомая женщина.