Михаил Липскеров - Вниз по матушке по Харони

– А это, красава, для забора автопокрышек по бортам корвета. Чтобы корвет своим стальным боком не разрушил причал. Или чтобы причал не развалил стальной бок корвета. А то на Руси не напасешься причалов. Поняли, красавы мои?.. – Взмахнул сачком и поймал бабочку-махаона, тщательно осмотрел ее, проговорил: – Мужчинка… – и выпустил его с ласковым «Шерше ля фам, красава мой…».

Махаон-мужчинка улетел шершеть ля фам, а корвет стальным боком шарахнул по причалу и развалил бы его к такой-то матери, если бы не прифигаченные к причалу шины.

И были отданы швартовы, и перекинут мостик на неразваленный причал, и Аглай Трофимыч сошел на берег, имея на плече Клопа, у которого в софе на «Бигшиномонтаже» имелась дама сердца. Потому как эта самая софа была в родственных связях с софой на «Вещем Олеге» и даже имела один с ней артикул.

Ну и, как вы сами понимаете, Калика Переплывный также сошел на берег, чтоб начать формальные и по существу вопроса поиски соли земли Русской.

Его приветствовал во всей своей красе Арам Ашотович – генеральный директор фирмы и, чтобы не было недомолвок, гражданин Российской Федерации со времен императора Павла. Так, во всяком случае, он утверждал, а опровергнуть эти данные было некому, так как кто ж его знает. Ну, и подтвердить тоже – так как кто ж его знает. Но было одно неопровержимое вещественное доказательство русскости Арама Ашотовича, категорически опровергающее его кавказскость, – безукоризненная выбритость щек и отсутствие шерсти на грудной клетке. А что ж это за кавказскость – без шерсти на грудной клетке? Вот я и говорю. Ну, и кавказского акцента у него не было никакого. Когда молчал. А когда говорил, то куда же денешься.

И, значит, Арам Ашотович крепко обнял Аглая Трофимыча, трижды расцеловал его по старинному русскому обычаю. Не макнул голову по его плечам, а расцеловал – так, как когда-то целовали на Руси, с ахом, свистом, сладким чмоком, так, что листва с окрестных дерев облетала насмерть. И определить по ней стороны света или сезон погоды было решительно невозможно.

А после поцелуйного обряда Аглай Трофимыч представил Араму Ашотовичу Калику Переплывного:

– Вот, Арам Ашотович, пытливый человек со мной плывет. Зафрахтовал посудину на бесплатной основе. На предмет обнаружения соли земли Русской. И имя его будет Калика Переплывный. И автомобильные покрышки нам нужны бессчетно, где-то штук пятьдесят, потому как причалов по пути нам долбать придется тоже бессчетно, где-то штук пятьдесят. Потому как велика земля русская, длинна река Харонь, городов и прочих поселений в ней не сосчитать, а в каком таится соль земли Русской (с чего начинается родина), нам неведомо, вот и покрышек тоже надобно много. Сколько есть.

Арам Ашотович почесал затылок, доказывая тем самым свою русскость, ибо только у русского человека источник знания обретается в затылке, и ответствовал:

– На данный момент, ара, с автопокрышками наблюдается плохо. Потому как резина на Нью-Йоркской бирже, ара, пошла вверх. В Гонконге фабрики футбольных мячей закрылись в минусе. РТС и ММВБ показывают разную направленность. А «Тойота» из-за забастовки добытчиков каучука стала выпускать трехколесные седаны… Так что, ара… – и Арам Ашотович многозначительно замолчал.

– Простите, Арам Ашотович, я, конечно, очень извиняюсь, но не хотите ли вы сказать, – осторожно начал Аглай Трофимыч, – что…

– Именно это, ара, я и хочу сказать.

– Что, только от «Приоры»?

– От нее, ара, от нее… – И швырнул армянскую буйну голову на грудь.

Вслед за ним швырнул на грудь буйну голову и Аглай Трофимыч. Но не так чтобы уж очень сильно швырнул, но эмоцию обозначил. А Калика Переплывный не швырнул, а, напротив, сильно озаботился швырянием армяно-еврейских голов.

– Милые, – начал Калика Переплывный, – а че не так? А че не эдак? А че тоска? А че печаль?

– А то, ара, что Аглаю Трофимычу нехорошо, чтобы, ара, «Вещий Олег», ара, мудохался о причалы реки Харонь, ара, покрышками от «Приоры»! Такой, ара, человек, такой, ара, корвет, такой, ара, «Олег», такой, ара, «Вещий», и такая, тьфу, ара, чтобы глаза мои, ара, не видели, чтобы уши мои, ара, не слышали, река Харонь, чтобы по ней, ара, покрышки от «Приоры» колотились. Ара, ара и еще сто раз ара…

И тут голос подал Нупидор:

– Арам Ашотович, и что, красава, нет вариантов?

Арам Ашотович подернул плечами, что означало «Ну конечно, ара, варианты кой-какие, ара, есть, потому что, ара, как не быть вариантов, ара, для таких, ара, людей, как Аглай Трофимыч, как этот, ара, древнерусский дедушка и, конечно же, многоуважаемый Клоп. Но…» И Арам Ашотович глянул на гостей таким простодушным взглядом, что гости поняли: «…дорого, ара».