Геннадий Руденко - Крым-карантин. Когда официально разрешили умереть

«А твоя мама знает, что ты дебил?»

А в спину мне внимательно смотрела огромная овчарка и взгляд её дурных, залитых кровью, глаз не предвещал ничего хорошего. Вот тебе бабка и Юрьев день, не знаю, что такое Юрьев день, но думаю, что это что-то сравни с полной задницей. Я стою фактически в центре площади, из укрытий только огромный памятник Ленину, который никак не годится для укрытия. Собака опустила голову, оскалила жёлтые, все в пене клыки и вздыбила шерсть, и это без единого звука. Холодные мурашки сменились жаром всего тела, всё в глазах приобрело красноватый оттенок, и я… обоссался.

Видимо сработал какой-то древний анти-собачий рефлекс, и я побежал не к домам и магазинам, в которых двери и подъезды были наглухо заперты кодовыми замками, а к забору, а точнее к ограде церкви на которую из центра площади мне ясно указывал, обгаженной голубями рукой, Ленин. До церкви было метров сто, а собака была от меня метрах в двадцати. Если бы кто-то захотел измерить время моей стометровки с барьером, то он тупо не успел бы нажать на секундомер. Пришёл я в себя сидя на газоне уже за оградой церкви, благо та была выше моего роста и достаточно плотная. Слюна хрипящей собаки едва не долетала до меня от просунутой между прутьями пасти. Вот не помню, как я преодолел ограду, но мышцы болели так, как будто я занёс на пятый этаж рояль. Немного придя в себя, я встал и пошёл к воротам церкви, они, ожидаемо, оказались запертыми. Я постучал на сколько мог громко кулаком, но безрезультатно, ногой стучать почему-то постеснялся, хоть и считал себя атеистом. Делать нечего, и я пошёл вдоль ограды по периметру церкви. Единственные ворота и прилегающая к ним калитка оказались запертыми на висячий замок, причём изнутри. Может в церкви кто-то есть? Хотя, в принципе, изнутри замок можно повесить и просунув снаружи руки сквозь прутья ограды. Пока я обходил периметр собака как тень следовала за мной, не издавая ни звука и не выказывая ни малейшего желания оставить это занятие. Как бы её прогнать, не сидеть же мне тут вечно, хотя, судя по всему у неё особо то других планов на сегодня и нет. Попробую ка я пневмат, я, собственно, с этой целью его и брал с собой. Как-то страшно стрелять в эту злую, да и к тому же дурную морду, но что-то делать то надо. Как говорится: «не знаешь, что делать – сделай шаг вперёд». Ну я и сделал – дебил.

Подойдя поближе к вонючей пасти, я прицелился и выстрелил прямо внутрь. Собака взвизгнула, отскочила назад и с каким-то ужасным хрипом кинулась на ограду, но в отличие от прежних попыток, не стала просовывать морду между прутьев, а стала пытаться перелезть через ограду. Я не обоссался второй раз по той простой причине, что было уже нечем. Ей почти удалось, она зацепилась не только передними лапами за верх ограды, но ещё и нижней челюстью, как крюком багра, а задними лапами, хоть и с пробуксовкой, но подтаскивала свой зад на верх. Я отбросил пистолет в сторону и достал из-за пояса нож. Что было силы я воткнул его собаке под нижнюю челюсть и резко рванул назад. Хорошо, что не поленился и воспользовался темляком, а иначе мог потерять нож, пусть и не единственный, но самый лучший из тех, что были при мне. Собака свалилась с ограды и закрутилась вокруг своей оси издавая душераздирающий визг, чем я и решил воспользоваться. Перебежав на противоположную сторону ограды я уже занёс было ногу, чтобы перелезть, зацепившись руками за верхнюю часть прутьев, как обнаружил, что моё выступление не обошлось без зрителей. На другой стороне ограды за мной наблюдали две крупных дворняги, не издавая ни звука и наклонив головы в одну сторону. Всё бы ничего, но пена, свисающая из пасти и характерный красный цвет глаз закрали в мою душу сомнения по поводу целесообразности данного предприятия. Я, на удачу, пошёл в сторону от них, но они, чтоб они сдохли, деловито потрусили за мной – приплыли.

А как же совесть? – в задницу совесть!

– Молодой человек.

Я аж подпрыгнул от неожиданности и чуть не выронил пистолет, который поднимал в этот момент.

– Молодой человек, да, да, это я к тебе обращаюсь.

Сказал пожилой бородатый мужчина, выглядывающий из боковой двери церкви, которую я не заметил.

– Скорее сюда!

Меня упрашивать не пришлось и через секунду за моей спиной громко лязгнул засов на двери.

– Проходи, не стесняйся.

– Спасибо батюшка.

– Да какой я тебе батюшка.

Засмеялся дедушка. Не поворачивался язык назвать его стариком или мужиком – именно дедушка. Мелкие морщинки в уголках глаз выдавали в нём добродушного, часто улыбающегося человека.