Игорь Митюшин - Прошлое и наследие. Вчера и завтра

Между нами: я не очень хороший, есть там всякие недостатки – мелкие, конечно, но под твоим влиянием беру обязательство их исправить. И вообще, мне очень грустно без тебя, особенно по вечерам, когда я начинаю вспоминать, как мы будем с тобой шляться по Амурам, будем купаться в открытом бассейне «в снег и ветер», только в шапочках и куп-костюмах, как ты будешь вечером сплетничать о комплиментах, которые тебе кто-то отпустил и т. д., чтобы я тебя крепче любил. Но ведь тебя нет рядом, и я с грустью засыпаю тяжелым сном.

Иринка, я думаю, что я написал красиво и слезно, что ты меня пожалеешь и очень скоро приедешь. Очень точно, что это будет к «Октябрю». Здесь будет интересно, наверное, так как здесь были «Волочаевские дни», и мне уже сейчас грустно слушать передачи «Этих дней не смолкнет слава». Хотя эта великолепная фраза померкла от частого употребления, но с тобой зазвучит снова! Глупо и риторично?! Но такое настроение. Город тебе понравится, в нем не устанешь, все будет ново, с новыми оттенками, и вовсе не грех, а даже заслуга и польза – побывать в приморском крае, где тебя любят, ждут, целуют!

Милый, пока. Жду телеграмму, чтоб встречать. Если нужны деньги, сообщи. Очень жду, очень целую.

Твой – (подпись).

9.11.62

Дорогой мой. Конечно, я приеду.

Юра, я собираюсь и сразу после праздника еду к тебе. Или лечу. Еще чуть-чуть, и мы будем вместе. Жди меня, пожалуйста.

10.11.1962.

Юрочка, что с тобой! Жив ли после вашей снежной катастрофы? Пиши мне ради Бога. А то я буду думать, что ты где-нибудь страдаешь жертвой сурового климата или чьей-нибудь суровой любви.

Помни, пожалуйста, что есть человек, который о тебе думает и заботится. И хочешь ты этого или не хочешь, ты должен писать, чтобы не доставлять ему волнений. Если бы ты меня очень любил, я давно бы была уже в Хабаровске, но ты молчишь, а меня тем временем все больше затягивают учебные будни и куча всяких других дел (хоть я ничего и не делаю целыми днями).

Юра, погибла Надя Катаева-альпинистка, которую ты, может быть, помнишь (она была тогда в Новый год). Только что с отличием закончила она УПИ и уехала в Алма-Ату. Там, в горах, соединились в ужасный узел большая физическая нагрузка, плюс умственное переутомление последних дней учебы, плюс сильнейшая душевная травма и в результате – внезапное кровоизлияние в мозг и смерть.

Удивительная цельность и духовная сила, смелый ум, широта увлечений и редкая целеустремленность – вот кто она была.

Вот уже третий месяц меня преследует ее смерть. Как страшно умереть, не успев еще так много. Мне страшно. Начинает охватывать лихорадка деятельности, которую парализуют чувства.

И.

Бракосочетание Митюшина Юрия и Ирины состоялось в декабре 1962 г. в Хабаровске среди друзей, преподавателей Хабаровского политехнического института.

Письма жене после ее отъезда из Хабаровска по случаю ее беременности и необходимости сдавать сессию в Университете (на вечернем искусствоведческом отделении).

31.03.1963.

Иринушка, милая, здравствуй. Второй раз собираюсь написать за сегодня и второй раз написал «шапку». Я бы написал ее еще раз сто, но, думаю, что письмо тогда будет не очень-то содержательным.

Сейчас я пишу, напротив сидят и готовятся студентки, но ты лучше их и любимей. Как ты догадалась, я в Спасске, принимаю экзамены. Встретили меня хорошо, на машине, отвезли в гостиницу (машина «Москвич» старой марки, вся трясется и с секретами заводится). Отметили командировку, накормили в ресторане, и я отдохнул в заказанном одночеловечном номере. Комнатка моя маленькая, уютненькая, но тебя нет, и я немного скучал.

Спасск – город древний, и новая жизнь здесь только проступает. Воздух свежий, петухи утром поют. А ко мне никто не пристает, что дай мне чай в постель, сделай зарядку и т. д. Поэтому я пошел гулять по городу. Слева и справа – одинаковые одноэтажные домишки, и я сразу подумал о том, как бы мы жили здесь с тобой и чем бы занимались. Ты бы утром гоняла гусей, доила корову и крикливым голосом нежила козлят и собачонков, а я бы рубил лодку топором. Было бы лучше, и ты бы у меня была здоровой, и не стыдился бы я говорить, какого роста у меня парень, а то ведь прямо безобразие. Скажи кому-нибудь, что 17 см., засмеют, да и только.

Единственное, что здесь хорошо, – центральные улицы зацементированы, так как здесь цементно-шиферный завод. Город на ровном месте, но вокруг, с трех сторон – сопки и тайга уссурийская. Жаль, что нет ружья и времени, может быть, я бы тебе шкуру тигриную привез. Шкуры, наверное, не будет, а вот «Постимпрессионизм» – того, кто написал «Историю импрессионизма», – кажется, куплю тебе, голуба ты моя дорогая.