Дарья Щедрина - Птичка в ладонях

Саша старался загасить скандал, сгладить неловкость, но всегда вставал на сторону матери, чего не прощала ему подруга. Очередные отношения рушились. А он молча удивлялся себе: почему он с такой легкостью жертвовал собственными чувствами к женщине? Может быть, они были не столь глубоки, чтобы из-за них ссориться с единственным родным человеком на свете?

Теперь все его увлечения застревали на стадии «букетно-конфетного» периода, не перетекая во что-то более серьезное. Встречаться с подругами Плужников старался на нейтральной территории, не рискуя приводить их домой. Но любопытной Аделине Сергеевне все равно удавалось окольными путями разузнать об избраннице сына и составить свое строгое мнение. Вердикт «она тебе не подходит!» регулярно звучал смертным приговором над каждой новой симпатией сына. И сын смирялся, подчиняясь воле судьи, но тут же переключался на поиски новой подружки.

Прошла неделя. Не успел Плужников переступить порог собственного дома с твердым намерением отдохнуть после тяжелого трудового дня, как ему навстречу выбежала Аделина Сергеевна… в уличной одежде и с зонтиком в руках.

– Саша, мне нужна твоя помощь. Это безобразие какое-то, просто безобразие! – Она пыталась всунуть сложенный зонт в дамскую сумочку, но зонт не помещался. От волнения руки Аделины Сергеевны мелко дрожали.

– Что случилось, мам?

Плужников уже лет десять не видел мать в таких растрепанных чувствах.

– Две недели, Саша, целых две недели эта дрянь водит меня за нос и кормит завтраками! До чего пошла наглая, беспардонная молодежь! Обманывать пожилую беззащитную женщину! И ведь хватает совести, – продолжая сокрушаться, Аделина Сергеевна стала энергично выталкивать сына из прихожей обратно на улицу.

– Мам, я ничего не понимаю, – растерялся тот, – объясни, что стряслось!

– Моя квартирантка не платит за квартиру! – возмущенно выпалила Аделина Сергеевна. – Уже две недели обещает и не платит. Это возмутительно! Ты должен поехать со мной и поговорить с этой нахалкой.

Плужников попытался возразить, уже открыл рот, но прервать поток возмущенных слов не удалось. Аделина Сергеевна кипела и булькала:

– Какое хамство! В наше время молодые люди не позволяли себе такого. А теперь обмануть, обвести вокруг пальца того, кто слабее, беззащитнее, считается особой доблестью. Ты не волнуйся, Сашенька, тебе даже говорить с ней не придется. Ты просто постоишь за моей спиной, я все выскажу ей сама, не стесняясь в выражениях. А ты будешь просто смотреть на нее с грозным видом. Ты умеешь делать грозный вид? – Аделина Сергеевна бросила испытующий взгляд на взрослого сына: высоченный рост, косая сажень в плечах, мужественные черты лица, волевой подбородок. Удовлетворенно кивнула: – Умеешь! Пусть она почувствует, что у меня есть надежный тыл, что меня есть кому защитить. И пусть не надеется, что ей это сойдет с рук.

Плужников хотел сказать, что очень устал, что голоден, что сегодня вечером по телевизору футбольный матч лиги чемпионов и ему совсем не хочется тащиться по залитой дождем дороге в город, в суету и толкотню, но промолчал. Он точно знал, что лучше выполнить мамину просьбу. Для него же лучше. Взволнованная Аделина Сергеевна не даст ему покоя, и запах корвалола, надоедливый, вездесущий, проникающий во все щели, заполнит собой весь дом и будет терзать его сыновью совесть.

– Хорошо, мама, поехали, – обреченно вздохнул Плужников и достал из кармана ключи от машины.

Дорога заняла сорок минут. Под неумолчное возмущенное ворчание матушки Плужников вел машину сквозь наступающую осень. Мелкие капли дождя сливались в прозрачные ручейки и косыми потоками стекали по лобовому стеклу. Тихо и равномерно стучали «дворники», разгоняя эти дорожки. За окнами машины проносились бесконечные вереницы городских домов. Сознание, ведомое чувством голода, выхватывало из сияющих неоном вывесок названия кафе и ресторанов. «Ох уж эта мама!» – подумал Плужников и тяжело вздохнул.

Он с большим трудом припарковал машину в забитом легковушками дворе, вылез из машины, обошел ее по кругу и распахнул дверь перед Аделиной Сергеевной. Та, цепко ухватив сына за руку, выбралась из глубокого мягкого кресла и, выпрямив спину, решительно зашагала к дверям подъезда.

– Мам, давай я с ней сам поговорю, а ты посидишь в машине. Ну зачем тебе нервы мотать? Давление еще поднимется, – попытался повлиять на мать Александр.

– Нет. Я сама. Ты просто стой сзади и молчи. Я разберусь с этой нахалкой!