Лариса Вайсерова - Скелеты в шкафу

– ты… ты… – Катюшка не могла найти слов, чтобы сказать, как ей всё это надоело, как ей обидно, что лучшая подруга считает её бесполезной и слабачкой – ты же меня обзывала, собакой!

– я тебе повторю, я тебя защищала, я дралась из-за тебя. Если бы не ты, то я не стала даже смотреть на такую, как Дина. А ты даже не понимаешь, распускаешь сплетни и говоришь гадости о нас. Возьми свои слова обратно! – Оля начала злиться

– нет!!! Никогда, пусть тебе будет так же плохо, как и мне! – Катюшке мало было это сказать, ей хотелось посильнее обидеть Олю, и она со всех сил толкнула её от себя.

На Катюшкину беду ограждение балкона было низким, балкон небольшим и Оля, потеряв равновесие, перелетела через перила балкона вниз. Обстоятельства были против обеих девочек. Упав со второго этажа, достаточно низкого, у Оли были все шансы выжить, пусть с переломами и травмами, но выжить, но… тонкий и длинный пенёк от срубленного деревца проколол девочку точно остро заточенная рапира. Шансов не осталось совсем. За стеклянной дверью балкона раненым зверем застонал Вовка. Он распахнул дверь балкона, за шкирку затащил Катю в комнату и позвал бабушку.

Почему Вовка не сказал бабушке о вине Кати, никто не знает, но бабушке было сказано о том, что Оля запнулась на балконе и выпала. Катю отправили домой, вызвали милицию, маму Вовы и Оли с работы.

Через две недели Вовка с бабушкой и мамой, не попрощавшись ни с кем из соседей, уехали, освободив квартиру. Это был обычный рабочий день на неделе. Катюшины родители были на работе, бабушка в магазине. Катюшка плача смотрела в глазок своей двери, как ушли бабушка и тётя Валя с Вовкой, как слесарь домоуправления, отключив газ, воду и свет, закрыл дверь квартиры с альковом. Катюшка не успела отойти от двери, как зазвенел дверной звонок. «Бабушка», подумала Катюшка, поворачивая защелку и распахивая дверь. За дверью никого не было.

«Теперь ты будешь жить с этим, помнить всегда! И смотреть только себе в душу!» – это был голос Оли.

Катюшка в страхе захлопнула дверь, повернула защёлку и,…свет погас, совсем. День превратился в ночь.

Долгие годы родители Кати пытались вылечить ослепшую дочь. Но причины её слепоты так и не нашли. Врачи всё списали на нервное потрясение от гибели подруги, даже не подозревая, насколько они близки к истине.

Сидя в кресле в той же самой квартире, почти шестидесятилетняя Екатерина, Катя, Катюшка, плача шептала, даже не вытирая слёзы, льющиеся из незрячих глаз: «Помню,…прости,…не могу больше…»

Пашке казалось, что училка на классном часе просто начнет сейчас подвывать от восторга: «Дети… ребята!!! У нас социальная программа школы поддерживает старик… пожилых людей! Это потрясающее, доброе, нужное, важное дело!!! Мы будем помогать трём стар… пожилым людям. Наш класс взял над ними шефство!!!»

И тут же, сменив восторженно-пищащий тон на твёрдый деловой, пояснила, что класс будет разбит на десятки, каждая из которых будет «окучивать» дедушек-бабушек, закрепленных за их классом.

Пашка вздохнул. Он был домоседом. В классе его уважали и побаивались. Он бык «сам в себе человек которого лучше не трогать». Любил сидеть дома, занимался своими делами. С родителями ладил вполне себе ничего так, нормально ладил. Мог пожаловаться на неурядицы, если они появлялись, родители помогали, иногда прикрывали «косяки».

И вот теперь нужно будет куда-то идти, кого-то там шефствовать. Паша был вполне себе современным пятнадцатилетним подростком. Он напрочь не понимал, что это за шефство такое. Продукты притащить – так это и так волонтёры делают. Книга Гайдара про Тимура и его помогательно-показательную команду была им благополучно непрочитана, а сочинение по ней в своё время успешно стащено из всемирной паутины. В общем, зачем всё эту нужно, Павел даже не подозревал. Ну, понятно, что «плюшки» получит школа. А вот что они будут делать?

Через пару дней их классу прикрепили конкретных трёх подшефных. Двух дедков и одну старушку. Делили класс территориально, чтобы поближе к старикам. Пашка попал в команду к старушкиным шефам, жила их подопечная в доме напротив. Он знал её, раньше она сидела на лавочке у своего подъезда с такими же подружками-ровесницами. Она никогда не ругала детей, в отличие от её подруг-соседок. Они все у неё были цветочками, цветиками, еще какой-то цветистой малиной-травкой, Пашка как-то не запоминал, не интересно ему было. Что она делала сейчас, он даже не задумывался, вырос, во дворе не играл, ему до неё дела не было ну, вот, никак.