Священник Сергий Ведерников - Я умер. Зарисовки о жизни, о смерти, о любви

Бабушка была еще жива, когда я стал священником. И даже принял ее исповедь перед смертью.

Не зря говорят: «Пути Господни не исповедимы». Все так и есть! Во всем Его воля! Нужно только принять ее и следовать ей…

Я умер. Взял, да и умер. В ночь с субботы на воскресенье.

Врач, который меня осматривал, как бы боясь, что его будут в чем-то упрекать, осторожно положил мою руку, в которой не было пульса, мне на грудь и сказал:

– Инфаркт. К сожалению, ничего нельзя сделать. Да и бесполезно. Даже, если бы приехали чуть раньше.

И протянув ко мне свою руку, закрыл глаза.

– Упокой, Господи, душу раба твоего… Вызывайте полицию.

На удивленный взгляд жены ответил:

– Так положено.

И перекрестился.

«Хорошо хоть православный, – подумал я. – Хотя, какая теперь разница? Теперь уже все равно…».

Мне сверху очень хорошо было видно его затылок, лысину и даже капли пота на ней. И мне так захотелось, аж до мелких мурашек по уже мертвому телу, его окликнуть:

– Эй! Посмотри наверх! Эскулап! Неужели не видишь? Вот он я! Живой! Эх ты! А еще доктор!

Но голоса у меня не было. Или может он меня не слышал?

Под потолком передо мной была люстра. И я видел, что лампы у нее горели. И вроде бы по всем законам физики должен был чувствовать исходящее от них тепло. Но, не чувствовал. Странно!

Я видел свое тело, лежащее на диване. И в то же время каким-то подсознанием, на уровне животного инстинкта, понимал, что оно уже не мое и мне не принадлежит. Тогда получается, я умер?

Но ведь я все слышу, все вижу, все осознаю. Могу вон двигаться. И думаю. Думаю! Или это уже не я? А может мне это снится? Господи! Господи!..

Да нет! Это я! Вот здесь, под потолком. Я! Но и там, на диване, я же хорошо вижу – тоже я!

И правда, может, сплю?

Попробовал взять правой рукой – левую. Та прошла сквозь нее, не встретив сопротивления. Провел рукой по стене, по обоям. Рука прошла насквозь, как сквозь пустоту. Даже картина, что висела на стене, и которую я сам когда-то вешал, не смогла ее задержать. Выходит, что меня, ничто не держит? И теперь я могу идти туда, куда захочу? И делать то, что захочу? Прямо сквозь стены, окна, двери. И зачем мне все это? Я хочу назад! Туда, вниз! Доктор, ну сделай хоть что нибудь! А-а-а!!! Стало страшно! Захотелось заорать. Громко-громко. Господи, прими мою душу грешную!..

Лег спать и больше ничего не помню. А теперь получается – умер!

«Старуха с косой» почему-то всегда приходит, когда ее не ждешь. Да и что б ты сделал, даже если бы знал? Ну, глазом успел бы моргнуть. И все! Секунда. Миг! Раз! И тебя уже нет! А если, как я, – во сне? Соломки постелить не успеешь. Врут, что всю жизнь успеваешь увидеть. Сказки это! Это, как тумблер в электрощите. Пришел электрик, дернул за ручку, и все! И света нет, и тебя нет. С чем застал, с тем и взял! 6 6 Слов этих нет в Евангелии. Но они встречаются в литературе первохристианского времени. Скорее всего, это подлинные слова Иисуса Христа. В сирийской рукописи читаем: «В чем найдут вас, в том и возьмут». Несчастные случаи, аварии, техногенные катастрофы ежедневно переносят людей из этого мира в иной. А там – лицом к лицу с Господом. И исправить, переиграть что-то, когда умрешь, будет не возможно. «…вы, которые не знаете, что случится завтра: ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий» (Иак.4,14).

И никаких мыслей о том, что умру, не было. Да и день такой, простой был, можно даже сказать обыденный. Каких было сотни и тысячи до этого. И таблетки, прописанные кардиологом, вроде пил, чтоб раньше времени не окачуриться. И не надрывался в этот день нигде, не уставал. Да и спать ложился, ничего не болело. А видишь как? Умер!

Но, как любой, у кого больное сердце, знал всегда – «косая» придет или на ходу, или во сне. Быстро и неожиданно. Идешь по улице, кольнуло в груди и – здравствуй, апостол Петр. 7 7 Апостол Петр, в народном сознании является хранителем райских врат. Не ждал? А вот он – я! Принимай! «Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой» (Пс.38,5).

И дед так умер. И отец. И все дядьки родные. Мужская, так сказать, половина. Про женскую – не знаю.

А о предках и дальней родне, что говорить? Быльем поросло. И спросить не у кого.

Да и болеть то не успевали. Кто в гражданскую сгинул. Одни – за красных, другие – за белых. Кто в Отечественную голову сложил. Или, что еще хуже, – без вести пропал. Проводили на войну. И все! Ни жив ни мертв! И не знаешь, как молиться? То ли о здравии, то ли за упокой? Хотя сейчас столько времени прошло. Даже если кто и был жив, давно умер. А у Бога все живы. Два брата бабушкиных так пропали. Деды мои. Двоюродные. Ни слуху ни духу. Где в какой земле лежат? Неизвестно. И никто теперь не скажет. В общем, до старости мало кто из родных дотянул.