Анатолий Ехалов - Мальчик с котомкой. Избранное

И вот он встанет на горе перед камнем на лошади. Как памятник стоит. Выглядывает молодежь. А те уже бледные от волнения. Их черед на войну идти…

Вызывает: « Петров, Иванов, Сидоров выходи строиться!». И повел их в город на отправку.

Парней в поселке не стало, мужики еще раньше ушли. Один начальник участка на коне да Катырло с гармошкой, от которого толку нет.

…Бабы в войну тосковали сильно. Особенно те, которые вдовы, которые перестарками остались.

А Катыря сложен был хорошо. И мужские достоинства при нем были в порядке. Только на женщин он, как мужик, внимания не обращал. И даже прятался, рассказывал, от них, то на чердаке, то в кладовке.

Бывало, выглянет в окошко одним глазом: «Ой, опять идут эти волосатые!»

И на чердак!

– Это потому у меня к женщинам интересу нет, что я на фронте газов хватанул. А кто газ схватил, тот на половину только мужик.

А может, и на нервной почве у него такая беда приключилась. Постой-ка у расстрельной стенки!

Так и не женился Катыря, хотя баб к нему бегало много. Пошарит иную, посопит, а толку нет. Медку в плошку положит: «Ешь, милая! Это все, что могу…»

А вот начальник лесоучастка, тот ни одну, более, менее, красивую бабенку или девку не пропустит мимо.

Этого Травина прислали в тот же день, как мужики ушли на войну.

Верхом на коне, в гимнастерке, в портупее, он носился вдоль сплавной реки и кричал на баб так, что, на другом конце поселка слышно было. Ему бы на фронте полком командовать, а он пристроился в лесу бабами управлять.

Бывало, загонит девок в воду с баграми затор разбирать. Вода ледяная, ноги сводит, а он кричит на них, на берег не выпускает.

Все знали: хочешь работу полегче получить, расценки повыше – ложись под начальника. Не ляжешь, загнобит, загонит к черту на кулички и там силой возьмет. Или вовсе без работы оставит, без заработка, подыхай с голоду.

Не зря тревожился Николай Житьев, отправляясь на фронт. Не зря. Платониде в ту пору тридцать лет исполнилось. В девках была красавицей, а в бабах еще, кажется, краше стала. Не смотри, что четверых родила и выкормила, что тяготы солдатки на плечи легли, не сломалась, не завяла.

Стать природная осталась, грудь высокая, шея лебединая… Оденет в праздники платье крепдышиновое, обтечет ее материя, прильнет к стану, к бедрам, ногам, волнуется на ветру, сердца мужские волнует…

Но пришла и Платониде очередь ложиться под разгулявшегося, потерявшего все моральные границы начальника участка Травина.

Однажды по весне пришел он за лошадью в конюшню.

Платонида кормила лошадей.

– Хочу предложить тебе новые условия, – сказал

Травин, хищно оскаляясь. – Добавить тебе еще единицу в штат. Все тебе полегче.

Платонида насторожилась.

– А от меня тебе лично премия будет. Тут у тебя никого больше нет? – Сказал он, оглядываясь – Веди на сеновал, пообщаемся. Исстрадалась, поди, без мужика-то.

И Травин игриво хлопнул ее по заду.

– Давай, давай, поторапливайся! Замаялся я с вами, бабы…

– Это, что такое? – вспыхнула Платонида.– Нашел подружку для утех. Мало тебе, что ты девок портишь, на баб переключился?

– Давай, не ерепенься, – жестко сказал Травин -. Некогда мне.

– Вот и проваливай, – понесло Платониду – А не то, как возьму скребок.

– Скребок? – Спросил Травин с угрозой.– Кошка скребет на свой хребет. Кто ты есть, чтобы со мной так разговаривать? Ты бы лучше за порядком следила в конюшне. Запустила тут все…

Он вывел коня во двор, вскочил на него и, уезжая, сказал, как бы, между прочим:

– Завтра можешь не выходить на работу. Приказ я подпишу вечером. В конторе расчет получишь.

– Да что же это такое делается? – Охнула Платонида. – Куда же я с ребятами-то?

– Думать надо лучше. Как одумаешься, можешь найти меня. Я пока оставляю дверь открытой.

…Жаловаться было некому. Никто не мог подтвердить домогательства начальника к солдатке Житьевой, да и на люди выносить этот сор она бы не посмела.

А вот приказ, который написал Травин на увольнение, изобиловал недостатками в ее работе. И было трудно возразить на то, что лошади не получали до нормы сена, что не хватало овса, что крыша прохудилась и текла, что в конюшне было холодно…

На все лето Платонида осталась без работы. Лето они еще пережили благополучно. грибы, ягоды, овощи, рыба, а в зиму вошли с тревогами.

Пришла Авдотье похоронка на мужа. Погиб Данила Андреянович, мурановски й дружок, Георгиевский кавалер, кавалер ордена Красной Звезды, под Курском сложил голову уварский атаман. Вслед за этой бедой пришла другая: убралась на кладбище и сама Авдотья.