Сергей Понимаш - Дни в октябре. Роман

– Здравствуйте.

Дмитрий Сергеевич, немного помолчал, но потом всё, же спросил с подозрением, – «а откуда вы знаете, как меня зовут»?

– Вы же ко мне каждый день приходите, Дмитрий Сергеевич, – сказал врач, – Вы опять видели тот сон и опять рисовали на стене?

– Я не зн…, – Дмитрий Сергеевич, не смог закончить начатую фразу. Он увидел врача и ужаснулся. Ведь это не был врач, это был его друг Валера. Дмитрий Сергеевич почувствовал зависть, сам не зная почему.

– Что вы хотели сказать, Дмитрий Сергеевич, я вас не расслышал, – сказал Валера.

– Валера, что ты здесь делаешь? Ты же не врач?

– А кто я, по-твоему?

– Ты Валера, мой друг, у тебя нет профессии.

И вдруг Дмитрий Сергеевич понял, почему завидует, своему другу, он просто всё время отрицал, то, что Валера выбился в люди, и имеет уважаемую профессию, а не как он – обычный бухгалтер. Над ним довлело чувство, что он не смог добиться тех высот, что его друг. Более того, он знал, что Валере нравится психотерапия. Он сам говорил, что без ума от этой профессии, и Дмитрий Сергеевич чувствовал себя обделённым, оттого, что он выбрал раньше не тот путь, не ту профессию, и не ту жизнь.

– Ошибаетесь, Дмитрий Сергеевич, я психотерапевт, и я вам не друг, но вы правы, меня зовут Валерий Александрович.

– Подожди Валера, но мы, же росли в одном дворе. Ты что забыл?

– Нет, я помню, но мы никогда не были друзьями. К тому же я не мог быть вашим другом, вы намного старше меня.

Дмитрий Сергеевич вспомнил отражение в зеркале, когда увидел себя стариком. И опять у него возникли странные мысли. А вдруг он и правда старик, вдруг всё, что было до этого ложь.

– Как бы то ни было, я ходил по улице, и никого не было, я был в больнице, но вас там не было. Никаких признаков жизни.

– А вы думаете, что с вами было?

– Я не знаю, может, вы, мне скажите.

– У вас Дмитрий Сергеевич прозрение после затяжного сна.

– Как это понимать?

– Я вам скажу проще, он оставил только вас, чтобы следить за вами, и не может решить, наблюдать за вами дальше или же убить.

– Кто он?

– Тот, кого вы рисуете на своих стенах.

– Но разве это не я?

– Нет, Дмитрий Сергеевич, это точно не вы, можете мне поверить.

– А кто он такой? И почему я рисую его? Почему мне так хочется его рисовать?

– Он любит, когда его рисуют.

– А что если я перестану его рисовать, – сказал Дмитрий Сергеевич немного боясь услышать ответ.

– Тогда он вас убьёт, как и всех остальных, так что у вас попросту нет выбора.

Дмитрий Сергеевич, немного промедлив, сказал: «Я не буду его рисовать, не буду и точка».

– Дело ваше, другие тоже отказались. Вы понимаете, что с ними произошло.

– Нет, не понимаю. Что вам от меня нужно? Оставьте меня в покое!

– Это вам от меня нужно, Дмитрий Сергеевич, просто вы пока не понимаете что. Но прозрение вещь длительная и может, вы догадаетесь со временем, а может, и нет.

После этого Дмитрий Сергеевич проснулся ровно в 12 часов ночи, на улице было по-прежнему темно. «Но хоть ночью темно», – подумал Дмитрий Сергеевич. Его так и не покидала мысль, а сон ли ему снился? И вообще, можно ли это назвать сном?

В голове у Дмитрия Сергеевича всё смешалось. Он уже не понимал, что является сном, а что явью. И на улице было всё время темно. Весь день и всю ночь светила полная луна. «Какая-то чепуха, – подумал Дмитрий Сергеевич, – такого просто не может быть». С каждым новым днём он понимал, что всё больше погружается в собственные мысли, и абсолютное непонимание ситуации не давало ему покоя. Сон это был или прозрение Дмитрий Сергеевич не знал, но, однако, он действительно вспомнил, что Валерий Александрович был психотерапевтом, и никогда они особо не дружили. Но что-то ещё мучило его сознание, что-то вертелось в голове, но он никак не мог вспомнить, что конкретно.

Дмитрий Сергеевич что-то забыл, что-то очень важное, и теперь он знал, что без чьей-либо подсказки никак не справится. Ощущение, что за ним следят, не покидало его. Он хотел продолжить рисовать, но отказался от этой идеи. Он твёрдо решил, что с этим покончено, не от понимания того, что рисунок – это отображение его странного состояния, и неизвестно вообще, кого он рисовал, а потому, что попросту, боялся самого образа. Он мог нарисовать всё что угодно, но рисовал именно это лицо. Он решился зайти в комнату с рисунком и увидел, что везде изображено одно и то же лицо. Одинаковые рисунки на всех четырёх стенах. Но он помнил, что он нарисовал только один. Кто же нарисовал остальные? Более того, они были идентичны, словно сделаны под копирку. Дмитрий Сергеевич смотрел на стены и никак не мог отвести взгляд. По правде говоря, они были прекрасны. Рисунки пугали и одновременно завораживали. Но его любование стенами прервал звонок в дверь. «Кто же ко мне мог прийти сейчас, я вроде никого не жду», – подумал он.