Юрий Меркеев - Гермиона. Сборник детских рассказов

Затаив дыхание, она вошла в пещеру. «Подойди, прикоснись ко Христу, – услышала она бабушкин голос. – Чудеса рядом с нами, но видят их только те, кто прикоснулся к Богу». Машенька вдруг почувствовала чье-то ласковое прикосновение и… проснулась. За окном кружились снежинки, в небе сияла первая утренняя звезда. Рядом с кроваткой стояла бабушка.

– С Рождеством, милая моя внучка.

– С Рождеством, бабушка.

Маша потянулась, зевнула и не торопясь слезла с кроватки. Неужели она спала? А как же Миша, куклы? Она метнула взгляд в сторону ёлочки и обомлела. Там, рядом с плюшевым мишкой, лежали чудные белые коньки, о которых она мечтала.

Утром был праздничный пирог с чаем. Нарядная ёлка в большой комнате сверкала множеством разноцветных огней. Пахло мандаринами. Дима получил в подарок изумительный детский конструктор и возился с ним, что-то собирая.

Этим утром произошло ещё одно чудо. К ним на минуту заскочила соседка тётя Наташа, поздравила всех с праздником, принесла в подарок большого шоколадного зайца, коробку конфет, всех расцеловала, а потом радостно сообщила, что нога у неё за ночь совершенно зажила, и что она не может понять, каким образом это чудо свершилось.

Бабушка и внучка с улыбкой переглянулись.

– С Рождеством всех вас…

Случилось это со мною в канун Страстной недели. После занятия в воскресной школе я пришёл домой в большом смущении. Вопрос, который мучил меня, возник сразу после уроков, однако я не успел задать его нашему преподавателю, поэтому и пришёл, озадаченный этим вопросом, домой. «Как же так? – спрашивал я себя. – Если Иисус Христос был Богочеловек и заранее знал, что с Ним сделают люди, тогда в чём состоит величие Его жертвы?». Я попытался найти ответ у родителей, но они мне так толком ничего объяснить не сумели, а до встречи с преподавателем воскресной школы оставалась ещё целая неделя. Вопрос же, который меня мучил, превратился в вирус, исподволь подтачивающий изнутри.

Смущение почему-то столь сильно запало мне в душу, что я начал ощущать приближение внутреннего конфликта – так, верно, рыбаки, вышедшие порыбачить в море на своих утлых судёнышках, чувствуют приближение огромной волны. Утлое судёнышко моих знаний уже покачивало. Характер мой был таков, что мне необходимо было срочно разрешить все сомнения, иначе… я начинал тонуть, как это когда-то случилось с маловерным учеником Иисуса. Следует заметить, что мне было уже четырнадцать лет, а в этом возрасте юноши, вроде меня, всё подвергают сомнению.

За четыре дня я перечитал четыре Евангелия и убедился в том, что Сын Божий не только знал о своём будущем распятии, но также ведал, кто и каким образом Его предаст, кто и как от него отречётся. Моё смущение состояло в том, что мне казалось: раз Он знал всё наперёд, значит, пойти на Крестную смерть Ему было не очень трудно. По моей логике выходило, что подвиг любого мученика, не знавшего о том, что его ожидает впереди, был значительнее подвига Богочеловека! А раз так… Не стану передавать кощунственные мысли, которые лезли мне в голову. Наконец, я измучил себя настолько, что заболел. У меня неожиданно вспухло горло и появился флюс. По иронии судьбы это произошло в пятницу на Страстной неделе, в ту самую пятницу, в которую когда-то был распят Христос.

Как мог я крепился: полоскал рот, принимал аспирин, но к вечеру со мной случилось самое неприятное – у меня разболелся зуб. Должен признаться, что больше всего на свете я не терплю зубную боль. Один только звук бор-машины для меня самая настоящая пытка! До ночи кое-как дотерпел. Наглотался анальгину, надеясь, что боль утихнет. Однако под утро зуб у меня разболелся так сильно, что я начал кататься по постели, охать, стонать, а потом и вовсе расплакался. Утром я побежал в поликлинику. Был выходной день, поэтому была большая очередь. Я присел на белый топчан и стал дожидаться, когда меня позовут в кабинет зубного врача. Очередь, повторюсь, была большая. Непроизвольно я задумался. И тут мне в голову совершенно отчётливо пришла следующая мысль. Вот я, к примеру, сижу здесь, зная о том, что через час-другой от моей боли не останется даже воспоминания, знаю об этом – и боюсь. Боюсь переступить порог кабинета зубного врача. Чуть у меня только что-то заболело, и я уже паникую, стараюсь всеми способами избежать боли. Нет у меня ни капли мужества и терпения. И такой человек, как я, слабый и нетерпеливый, посмел усомниться в величии подвига Богочеловека. Одна только физическая боль на кресте чего стоила! Я даже минутку на зубном кресле боюсь провести, а тут долгое мучительное умирание на кресте под лучами палящего солнца. А сколько душевной боли Он испытал, видя, как люди от него отвернулись, предали даже самые любимые из учеников. Мне стало стыдно и за своё предательство. Ведь я тоже чуть не предал Его, усомнившись в крестных муках. «Господи, прости меня, – взмолился я, позабыв о своих зубах. – Прости меня, слабого человека».