Михаил Форр - Все сложно… и другие новеллы

Аэропорт был не очень близко от города. «Мои коллеги по несчастью» – уютно расположились в ближайшей кафешке и, прислушиваясь к тявканью местной собачки и объявлениям по аэровокзалу, потягивали светлое и темное. Несколько человек успели все-таки вырваться в мегаполис и даже поспать.

Недалеко от нас добавляла недостающий колорит компания, по старинке девяностых в своих разговорах произносящая слова с расширяющей смыслы частицей «на»: «Пришли-на, дали-на, улетели-на, умер-на».

Некоторые играли в карты, иные флиртовали, читали книги, словом, вели себя как люди, начисто лишенные Wi-Fi. Я лишь успел услышать Лерин голос и, во избежание домыслов, четко проинструктировал ее относительно всех этапов моего пребывания на земле с координатами выше пятидесяти пяти градусов северной широты.

На новую посадку в самолет пассажиры собирались молча, как родственники на второй день свадьбы. У всех желание одно – говорить было не о чем. Посвежевшие, повеселевшие бортпроводницы старались побыстрее прошмыгнуть мимо этих угрюмцев.

Только безумно дорогая в ту пору и особенно в роуминге мобильная связь не позволяла отсылать мне смс Лере чаще, чем раз в десять минут. Слова-поздравления подходили к концу, фразы-чувства тоже.

Хотелось уже молча «прилететь-на» крыльях чего-нибудь летающего, не важно. И эти мысли были материальны – взлетели вовремя около семнадцати. По Москве было два часа дня – вполне успеваю до конца Дня Рождения!

В церемониалах «почитать-попить-поесть» постепенно минуло чуть более трети пути. Слова о турбулентности стали привычны, движения проходящих по салону совсем плавными и сонными, солнце тускнело, но устойчиво держалось над облаками.

Обращение командира корабля с просьбой о каком-нибудь пассажире-враче в конец фюзеляжа, и через некоторое время предупреждение о том, что в связи с критическим состоянием одного из пассажиров «самолет вернется в пост приписки Толмачево», прозвучали подобно сообщению о столкновении в течение ближайших пятнадцати минут планеты Земля с огромным астероидом: вроде и не обидно – предупредили заранее, но все равно немножко тревожно и уже совсем-совсем ничего не поделаешь.

Нежным фоном происходящему ласково грохотала вечно молодая американская трэш-металл команда…

Быстро подогнали подъемник и перегрузили больного в карету медицинской помощи. Голубая мигающая лампада скорой плавно удалялась за горизонт. Посреди неосвещенной служебной части аэропорта самолет медленно погружался во мрак.

Прибывший вне расписания борт не спешили двигать в сторону обитаемого и освещаемого пассажирского перрона, а затем и вовсе передумали. В темноте я особенно отчетливо захотел к моей самой-самой…

– Ты скоро приедешь? – спросила меня она. – Сегодня», – неловко пошутил я. Аккумулятор мобильного катастрофически садился, и я не был уверен, что недовольная моим уже нелегким запаздыванием именинница Лера меня услышала… Но, по-моему, все же некоторые слова она разобрала.

Была еще слабая надежда, что я успею хотя бы формально приземлиться сегодня. Впрочем, меня быстро ввел в новые размышления голос капитана воздушного судна уже началом своей фразы: «В связи с тем, что наш самолет израсходовал бо́льшую часть топлива…». Запись известной хард-роковой группы начала девяностых в моем плеере заглушила этот поминальный гимн моей удачи.

Пока тридцать тонн керосина вопреки всем инструкциям заливались в баки в полностью заполненном пассажирами лайнере, около двух сотен человек истощенно дремали. Впрочем, сорок минут дозаправки пролетели незаметно. Еще полчаса понадобилось на получение разрешения на вылет.

Минуты и часы таяли, близилось одиннадцать после новосибирского полудня. В Москве время только приближалось к восьми вечера, но почти пятичасовой перелет был еще впереди. Последнее слово первого пилота перед взлетом давало оптимизм на удачное окончание этого путешествия пусть хотя бы уже и в новом дне.

Впрочем, большинство присутствующих произнесли бы то же самое и хором: «Уважаемые пассажиры! Если среди вас есть люди с хроническими заболеваниями или кто-то просто не хочет лететь, просим вас немедленно обратиться к экипажу.

Остальным мы желаем счастливого полета! Спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании!!!» Торжественное кантри 1969 года, иллюстрирующее заоблачное будущее в представлении о нем далекого прошлого, и было всему сказанному патетичным окончанием этих каких-то слишком длинных суток в моих наушниках…