Альберт Калинов - Станция Кафе Отправление

Перед ним открылся неприглядный вид захолустного дворика, ему даже показалось, что это тот же дворик, каким представился ему при подъеме по лестнице. Теперь же отличие было только в том, что железная лестница вела вниз.

– Хм… – разочарованно пожал плечами Саня, поняв, что его приключения на сегодня закончены. Девица просто ушла.

Вернувшись в съёмную квартиру, Понедельников поспешил в свою комнату и, прежде чем завалиться на кровать, бросил в угол чужой немного потрёпанный зонт. Старый, не раз битый, но продолжавший честно работать будильник показывал время (без четверти девять). И хотя день сегодняшний ещё не закончился, Саня уже подводил его итоги, мысленно выставляя себе оценки.

Да,признавал он, с одной стороны, день как-то не задался: вроде бы повстречал интересную девушку, но тут же её упустил. Не узнал её имени – это было самым скверным в сегодняшнем отчёте самому себе. Затем вроде бы решил подсластить момент и сходить в кино, но фильм оказался неинтересным и даже глупым, так что Саня, не досидев и до середины, вышел из зала. А потом у выхода из торгового центра он стал свидетелем некой драмы: несколько молодых людей и охранник пытались выгнать на улицу бомжа. Бедняга выглядел очень несчастным и отрешённым. И, конечно же, он, Понедельников, вступился за бедолагу. А после, наверное, Саня переборщил, когда, не стесняясь в выражениях, поведал этим молодым людям, кто они такие есть, по его мнению, тоже самое он поведал и охраннику. Да, черта характера, как родимое пятно, вылезет на самом видном месте, и не спрячешь, и не сотрёшь.

Горячность.Сколько раз она подводила и ввергала его в самые жуткие и непролазные дебри.

И тут, как предвестник стихий, бродяга собрал свой рот в некий пока ещё подвластный ему механизм, вытянул губы и выдал краткое:

– Во…

Прогремела гроза, и начался ливень.

А затем этот мужик наклонил голову к Сашке и просипел, обдав заступника сложным букетом запахов, словно из авгиевых конюшен:

– Дай копеечку…

Сане пришлось бродить по торговому центру ровно до тех пор, пока не закончилась гроза. Бродяга плёлся следом.

По пути к съёмному жилью Понедельникова окликнули. Это были молодые люди,его оппоненты в дискуссии по защите человека от людей. Начавшаяся вновь дискуссия быстро перешла в агрессивную форму. Саня раз или два получил по скуле. Один из противников, тот, что пытался ударить его своим зонтом, получил тоже, в этот момент дождь полил вновь, так что продолжать поединок не было никакой возможности.

Оказавшись в съёмной комнате, Саня устроил своё тело на кровати и взглянул на лежавший в углу зонт. Трофей выглядел уныло, словно пленный фриц под Сталинградом, он был уже прилично потрёпан. Саня подвигал челюстью и, убедившись, что с нею всё в порядке, сделал гримасу, адресуя её захваченному зонту. Он заставил себя окунуться в приятные события радужной первой половины дня. Саня вернул образ незнакомки и вспомнил свой визит в кафе, и тут же одобрительно кивнул: вполне приличное начало.

– Есть будешь? – разметав его мысли и образы в пыль, за дверью раздался голос квартирной хозяйки.

Саня замер, прикидывая так и эдак, и наконец громко ответил:

– Буду!

На кухне он вспомнил, что хозяйка с жёсткими нотками в голосе предупреждала его про ужин в семь. Он глянул на наручные часы, стрелки показывали без семи минут девять. «Ультиматум забыт. Добрая», – сделал вывод Понедельников.

Прошли дни. Саня подрядился в уличные художники и уже третью неделю уходил рано и приходил поздно. С квартирной хозяйкой Зинаидой Васильевной у него сложились вполне себе теплые отношения.

Скорее всего, как предполагал Саня, всё это из-за того, что хозяйка была человеком одиноким. Как-то разговорившись во дворе с соседом, тем, что каждый день выгуливал страшного по виду, но добродушного пса, Саня кое-что узнал. Разговор с Гриней зашёл о Зинке (так сосед называл Санину квартирную хозяйку). По виду Гриня и Зинаида Васильевна были примерно одного возраста. Так вот сосед тот поведал, что квартирная хозяйка человек в округе уважаемый. И, со слов Грини, хоть Зинка и бывший следак, а всё же справедливая и ни в чём не замаранная. Рассказ соседа был полон непроизносимых эпитетов, но ни один из них не был адресован той, кого называл он Зинкой. Гриня припомнил,как она выручила, буквально спасла его в каком-то там восемьдесят третьем году, когда тому надо было «до зарезу» опохмелиться. А ещё рассказал, что у Зинки не было детей, но виновна не она, а её Анатоль.