myFiveFrancs - Тик-так

Одному быть ему было не привыкать. Ему вообще казалось, что он всегда один – и в ресторанах, и в театрах, и в офисе своей компании. Безумная, почти маниакальная страсть к чистоте сделала его владельцем успешного бизнеса, связанного с уборкой квартир и офисов, но ни деньги и ни та власть, которую они давали, никак не могли заглушить гулкого, грустного, безнадёжного «ау», звучащего где-то в глубине его души.

А вот что искал тот голос внутри, какую дорогу, – было непонятно. В первый раз он услышал его заунывное пение года три назад на корпоративной вечеринке, когда его финансовый директор, уже изрядно выпивший и прижимающий к груди шляпу, затянул в караоке: «Ау, днём и ночью счастье зову. Ау, заблудился в тёмном лесу я…»

Прицепилась тогда к нему эта песня, и никак…

«Вроде всё есть. Дети учатся в элитной школе, дом увешан портретами красавицы-жены. А всё не то… И почему не то? А где это „то“? И что это за „то“?»

Надев пижаму, Геннадий Павлович с тоской посмотрел в окно номера и вздохнул, вспомнив, как недавно к ним с друзьями приехали шестнадцать девушек. Был Новый год, они снимали шале на горнолыжном курорте… Геннадий Павлович осматривал у на всё готовых дам зубы, просил читать с выражением Бунина, но ни к одной из них по-настоящему не притронулся. Была там одна, правда, которая, читая про горловой, заунывный, безнадёжно-счастливый вопль на Кавказе, ненадолго задумалась, но потом жеманно облизала губы и этим всё испортила.

Были моменты, когда Геннадию Павловичу казалось, что он нащупал дорожку из тёмного леса. Например, «ау» надолго замолкло, когда он однажды после концерта классической музыки запихнул в прозрачный благотворительный ящик у выхода из театра все наличные, что у него тогда с собой были. Девушка, собиравшая деньги, тогда как раз отвернулась, поэтому Геннадий Павлович смог избежать её удивлённого благодарного взгляда. Зато не смог избежать удивлённого взгляда своей супруги, которая таких чудачеств за ним до этого не наблюдала.

– Ты чего? – спросила она, когда они сели в машину.

– Там скрипка так играла… Я не мог не дать.

Позже этого эпизода траты на благотворительность такого эффекта не производили, пустота в душе не уходила.

«Может, потому что не от чистого сердца, с расчётом?» – предположил Геннадий Павлович и перестал давать вообще.

И ему всё чаще казалось, что всё самое интересное уже позади, что свой марафон он уже пробежал и сейчас почему-то продолжает наматывать бесцельные километры по прямой, но заброшенной дороге. Он не ждал ничего особенного ни от женщин, ни от завтрашней экскурсии, ни от жизни вообще.

«Через пару часов тот же звон будильника. Тем же движением раздвину занавески. То же лицо в зеркале. Потом буду водить щёткой по зубам и станком по подбородку, брать полотенце… Совсем тоскливо…» – думал он.

– «И скучно и грустно», – повторил он ещё раз, лёжа на диване и глядя в одну точку.

И снилось Геннадию Павловичу, как он на широкой площади играет на скрипке что-то такое заводящее, жизнерадостное, похожее на ламбаду. И рядом толпа людей, и все радостно танцуют, и один карапуз даже восторженно тянет руки к нему, к музыке.

В то время, когда Геннадий Павлович в полудрёме цитировал Лермонтова, в том же самом отеле двумя этажами выше Кайрату было очень и очень плохо. Девушка, с которой он познакомился в клубе, оказалась замужем, но была не против.

После того как они переступили порог гостиничного номера, Кайрат сразу принялся жадно обшаривать украденное на одну ночь у незнакомого мужчины тело, но вдруг почувствовал, что у него начало слишком часто биться сердце. Сначала он не обращал на это внимания, но потом сердце стало колотиться настолько сильно, что Кайрат испугался.

«Так, что за ерунда», – подумал он, нервно встал и начал быстро ходить из одного угла комнаты в другой, чем несказанно озадачил свою подругу.

Она в растерянности наблюдала, как этот мужчина с маленькими тёмными испуганными вороватыми глазами, часто и тяжело дыша, мечется по номеру всё быстрее и быстрее.

– Я умираю, помоги мне! – сказал он наконец и потом повторил это ещё громче. – Вызови скорую.

Девушка схватила телефон и истерически начала тыкать длинными накладными ногтями в кнопки, а потом сбивчиво что-то кому-то объясняла.

– Скоро приедут, – в итоге сказала она.