Лариса Агафонова - Кладовая женских тайн

И Костю, как гром среди ясного неба, ударила мысль: «Значит, последние годы со мной она не была счастлива. Ах, если б можно было всё вернуть! И этот мальчик мог бы быть и моим сыном, о котором я так мечтал… И эта красивая женщина могла быть сейчас рядом со мной.»

Но поезд ушёл, навсегда скрывшись за поворотом, у каждого давно уже была своя жизнь и своя судьба.

Долгое время я наблюдала за этой парой со стороны. Казалось, что они играют на публику, афишируют собственные чувства намеренно. Потом стало ясно, что первое впечатление было ошибочным: они на самом деле так любили друг друга.

Расскажу с самого начала. Илью я знала давно, он был школьным товарищем моего близкого друга, и его жизнь до встречи с Олесей проходила на моих глазах. Илья всегда был душой любой компании, пел под гитару в нашем дворе, собирал вокруг себя мальчишек помладше, мастерил с ними что-то. Самые отъявленные хулиганы слушались его безоговорочно, признавая старшинство и авторитет. А кто еще научил бы безотцовщину управляться со столярными инструментами и ловко клеить воздушных змеев, отстраняя от рубанка лишь за мат и драки? Потом Илья пропал из поля зрения на несколько лет: отслужил в армии, вернулся, учился в нескольких местах. Два года – в машиностроительном техникуме, не понравилось, бросил. Поступил в политехнический институт, надоело или не потянул – неизвестно, но тоже забрал документы.

Удалось ему доучиться только в автодорожном техникуме. И то, наверное, потому, что он успел к этому времени первый раз жениться, и супруга настояла на получении хоть какой-нибудь «корочки» об образовании. Прожил он с этой женой совсем недолго – от силы года три, потом что-то не заладилось. Супруга при разводе заставила его разделить двухкомнатную квартиру, доставшуюся Илье от бабушки, и он переехал из нашего двора.

Следующая встреча с ним произошла лет через пять, на дне рождения Ильи. Где он работал в то время, я не знаю, помню только, что его мать причитала:

– Не умеешь ты, Илюша, устраиваться в жизни, все на тебе ездят.

– Зато у меня друзей много, случись что – помогут и поддержат. Сегодня я выручу – завтра мне добром ответят, таков закон дружбы, – отмахивался Илья.

В это время он жил в гражданском браке с женщиной намного старше себя, у которой была уже дочь-школьница, и Илья растил девочку. Этот союз протянул несколько дольше, чем первый, – лет шесть. Девочка окончила школу, стала поглядывать на отчима как на потенциального кавалера, начались скандалы, и гражданская супруга съехала из квартиры, прихватив «совместно нажитое имущество».

Какое-то время Илья жил один, заводя случайные связи и пытаясь организовать собственный бизнес. Как ни странно, у него получилось. Он построил теплицу, выращивал огурцы и кабачки. Сначала сам вкалывал как проклятый, днюя и ночуя на работе. Потом, когда появились первые прибыли, нанял помощников и стал реализовывать овощи через магазины и рынки. Через пару лет на него трудилось порядка тридцати работников, доходы позволили построить загородный дом и переселиться в него. Можно было и дальше продолжать бизнес, но Илья – натура увлекающаяся, он продал свои теплицы и занялся машинами. Купил автомастерскую и с головой окунулся в новое дело. И опять у него получилось. Друзья говорили, что он везунчик, недруги утверждали, что у него хорошая «крыша». Но и это занятие быстро надоело Илье.

Каким-то образом он попал в городской Дом учителя – сначала как помощник директора, потом, когда начальник ушёл на пенсию, Илью назначили на эту должность. Было странно, что человек, не имеющий никакого отношения к искусству, руководил (и довольно успешно) творческими личностями.

В Доме учителя подобрался очень специфический коллектив: дамы из семидесятых, с высокими причёсками и неизменным люрексом на костюмах; молодые и непризнанные гении, подавшиеся от безденежья в учителя рисования; неприкаянный баянист, любивший выпить после работы. И со всеми Илья находил общий язык. Выслушивал душераздирающие истории седовласых красоток об успехе, который преследовал их в молодости, о поклонниках, заваливавших цветами и подарками. Рассматривал неоценённые шедевры художников местного разлива, успокаивал баяниста дядю Лёшу, когда тот лил пьяные слезы и жаловался на неудавшуюся личную жизнь.