Нина Романова - Главный врач

В этом году решено было отметить день рождения Марика. Марк Давыдович, волею судьбы оказавшийся единственным родителем мальчишки, провёл нелёгкие полтора года, занимаясь не изведанным доселе делом – воспитанием нового человека. И наконец, после продолжительного молчания, к радости всех друзей, заявил о возвращении в клинику, где его с нетерпением ждали не только коллеги, но и пациенты.

– Думаю, дров следует заготовить побольше. Вечерами уже прохладно, так что не только шашлыки придётся жарить, но и нас подогревать, – рассуждал Аркадий Александрович, открывая при этом бар с хранящимися там бутылками вин и более крепких напитков. – А не выпить ли нам, мать, по рюмочке? – обратился он к жене и не дожидаясь ответа достал пару бокалов.

Людмила глянула на него вопросительно, но ничего не сказав подошла к бару и выбрала бутылку красного аргентинского вина.

Аркадий глянул на этикетку, поставил фужеры на стол, потёр руки, словно в предвкушении приятного события, и выскользнул из кухни.

Люда достала из шкафа штопор и легко вытащила пробку. Одновременно с рубиновым напитком, льющимся в стаканы, зазвучала мелодия аргентинского танго.

Аркадий в ритме танго замысловато передвигался шагом cunita по направлению к жене, то приближаясь, то отступая назад, игриво поглядывая и забавно шевеля бровями. Люся рассмеялась, включилась в игру и, выгнув спину, сделала boleo [1] Мах назад свободной ногой. … Муж, отклонившись на мгновение от траектории танцевальных движений, поднёс руку к вазе с сухоцветами, выдернул камыш и, смешно зажав его между носом и вытянутыми губами, продолжил петь, пришёптывая из камышовых «усов»:

Люся, скинув с ног тапки, приподнялась на цыпочки и плавно, словно вошла в воду, поплыла в танце, подхваченная партнёром.

– тихонько напевал муж.

Они кружились по паркету, раскрасневшиеся, с горящими, как в юности, глазами, нежно и страстно обнимая друг друга. С последним тактом мелодии, подведя жену к столу, Аркадий взял бокалы и, протянув один Людмиле, сказал:

– За тебя, Люсенька! За тебя, девочка!

Когда-то именно танго свело их вместе, закружило в неожиданном безумии, вырвав двух серьёзных молодых людей из распланированной обыденности. Они были красивой парой: и он, и она пластичны, музыкальны, талантливы. До соревнований дело не дошло – Людмила начинала врачебную карьеру, днюя и ночуя в больницах, Аркадий, забросив своё конструкторское бюро, возился с маленькой дочкой Лялькой. Именно он качал её ночи напролёт, когда резались зубки; держал за ручки, согнув в три погибели своё долговязое тело, когда малышка делала первые шаги; заплетал непослушные пряди в тонкие косички и читал на ночь сказки. Он заучивал колыбельные, прослушивая ещё и ещё раз заедающую пластинку, торопливо записывал «за печкою поёт сверчок…», пока Марта из кинофильма «Долгая дорога в дюнах» исполняла полюбившуюся ему песню. Он вёл дочь в первый раз в школу, объясняя по дороге, что маму вызвали оперировать неотложную больную: «…она обязательно – слышишь меня? – обязательно придёт!» Но только к выпускному классу, когда Людмила Борисовна завершила карьеру оперирующего хирурга и вступила в должность заведующей вновь открывшейся частной клиники, в семье появилась мама.

Дочка всю жизнь звала мать по имени, и все семейные истории, которые быстро и с удовольствием сочинял Аркадий Александрович, сидя со своими девчонками вечером за чаем, начинались так: «Жили-были три сверчка: папа, Ляля и Люся…» Эти сказки о трёх сверчках стали тем бесценным сокровищем, которое бережно хранилось в сердце каждого – их общей тайной, сплетающей судьбы. Людмила порывалась начать записывать за мужем, но руки всё не доходили, и истории, словно маленькие бумажные кораблики, уплывали по волнам быстротечного времени в небытие…

Аркадий, допив терпкое вино, оставляющее на языке вкус винограда, вызревшего под жарким солнцем, поставил бокал на стол и взял Люсину голову, прижав свои большие ладони к её пылающим щекам. Коснувшись губ жены долгим поцелуем, он заглянул в её глаза и произнёс:

– Я очень люблю тебя, девочка моя.

Люся почувствовала, как перехватило в горле и сердце на мгновение сбилось с ритма.