Дина Рубина - У ангела

Да, она была из тех Дебор, Эсфирей и Юдифей, которыми так богата история ее народа, – сильные, слишком сильные женщины без проблеска тайны во взгляде… Потом они стреляли в губернаторов и вождей, взрывали кареты, сидели в лагерях…

Она лежала рядом с этим чужим итальянским мальчиком и чувствовала к нему только ровную сильную нежность, понимая, что это чувство останется с ней до самого конца.

– А я, – вдруг сказал он, – я тут напридумывал за эти три дня о тебе кучу разных вещей. Ужасно хотел знать – кто ты, может, актриса… Ты очень независимая, сильная женщина… Почему ты так странно замолчала, когда я сказал, что занимаюсь живописью?

– Потому что живописью занимался мой покойный брат, на которого ты так похож.

– Как его звали?

– Антонио, – сказала она, помолчав.

– Ты меня разыгрываешь! – воскликнул он. – Скажи еще, что и сама ты – художница!

– О, нет… У меня вполне прозаическая профессия… Я командую мышами.

Он захохотал, переспросил и опять захохотал. Уселся на постели, скрестив по-турецки ноги.

– С тобой не скучно… И что ты с ними делаешь? Дрессируешь?

– Почти. Два раза в день я колю мышей.

– Зачем? – Он вытаращил глаза.

Ну, что я морочу ему голову, устало подумала она. К чему это все, на чужом для нас обоих языке… Вслух неохотно сказала:

– Это эксперимент. Скрупулезная научная работа.

– Ты – химик? – спросил он.

Тогда она зачем-то стала объяснять, уверенная, что он не поймет ни слова, но вскоре выяснилось, что именно это – проще простого, что научный английский многочисленных ее статей прекрасно приспособлен к тому, чтобы в этой постели объяснять этому мальчику смысл ее работы.

– Я – охотник, киллер, понимаешь? – сказала она. – Охочусь за такими белками, онкогенами… Я объясню тебе, медленно, и ты поймешь… Биохимия, моя наука, изучает молекулярные аспекты жизни… Бывает, что клетка теряет контроль над процессом деления, начинает делиться неограниченно, и тогда ее потомство может заполнить собой весь организм… Короче, в раковых клетках происходит мутация в белках, и эти белки – онкогены… Ты что-нибудь понял?

– Я понял все! – запальчиво воскликнул он. – Не считай меня идиотом. Дальше!

– Так вот, моя работа – это выяснение механизма: почему мутация в онкогенах заставляет клетку делиться? Почему? – Она замолчала на секунду, но вдруг встрепенулась и крикнула: – Почему, по-че-му-у?! – И перевела дыхание… – Это многолетняя научная работа. Меняется тактика, меняются объекты, каждый ответ рождает новый вопрос… Например, апоптозис – это наука о клеточной смерти. В каждой клетке есть программа ее смерти. Иногда организму надо, чтобы какое-то количество клеток отмерло ради дальнейшего развития всего организма. Так вот, если клетка почему-то перестает слушаться команды «умри», – это раковая клетка… Я конструирую искусственные белки, которые могут убивать клетки рака в организме человека. Такие белки – они называются иммунотоксины – как раз и направлены против раковых клеток… Это жестокая борьба за баланс… То есть за жизнь. Так канатоходцы идут по проволоке с шестом…

Они сидели на постели, друг против друга, в одинаковых позах, и ей казалось, что это Антоше она рассказывает все содержание своей жизни за прошедшие без него годы. И он внимательно слушал, хмуря свои густые брови…

– Ну, так вот, – объясняла она, – беру клетки, пораженные раком, добавляю иммунотоксины, клетки умирают. И тогда мы в лаборатории говорим друг другу: «Все хорошо, они умирают…» Такая у нас поговорка…

– Так ты с твоими друзьями победила эту страшную болезнь? – спросил он с мальчишеским интересом.

– Пока нет… Хотя на этом пути уже много сделано, много… Понимаешь, каждая решенная проблема порождает новый вопрос. Море вопросов… Но… рано или поздно – нет, скоро, конечно, скоро! – мы скрутим рак, как скрутили чуму, холеру, туберкулез… – И повторила жестко: – Мы скрутим его!

Он молча смотрел на нее, потом спросил серьезно:

– Ты, наверное, настоящий ученый?

Она поймала себя на том, что прежде на этот вопрос наверняка бы отшутилась.

– Ну… в общем, да… – проговорила она, неловко усмехнувшись. – В общем, в своем деле… в своем деле, понимаешь? Да, у меня много статей, много ссылок на меня в международных научных журналах… Впрочем, это не важно, чепуха… Я заморочила тебе голову.

Накинула халат, прошлась по комнате, закурила. Щенок спал в кресле, обморочно закатив глаза, подергивая ухом.