Анна Маркова - Спасительный парус

Именно после этих курсов я поняла, что так, как раньше, жить уже невозможно. Больше я не буду приходить с работы домой, из дома – на работу, уставать, ничего не делая. После этих курсов будет снова английский, после английского, если я его когда-нибудь выучу, что-то еще.

Курсы практически ничего не дали. Пару встреч с психологом и экстрасенсом не могли ничего существенно изменить. То, что давали на английском, я уже знала. Делопроизводству практически не учили. Как нам объяснили, курсы и не ставили такой задачи – чему-то научить. Они должны были дать «толчок» ко всему этому. Может быть, но только не за такие сумасшедшие деньги.

Правда, письменное изложение я написала с самой высокой оценкой. Еще научилась печатать слепым методом. Тогда вообще мало, кто умел печатать. Кстати, научили наносить макияж. Вот это действительно было ценно, и осталось со мной на всю жизнь. Получается, что кое-чему, все-таки, научили.

Что же касается трудоустройства, то мне сразу показалось, что это будут пустые обещания. На заводе было очередное повышение окладов. Мне повысили неплохо, и это усыпило мою бдительность. Поэтому я махнула рукой на их обещания и не интересовалась, почему мне не звонят с предложениями новой работы. Теперь придется поинтересоваться.

Что еще мне придется «теперь»? Та злосчастная пятница пролегла четкой границей по моей жизни. Там – серое, ровное, тут… Не знаю. Может быть – черное, а может быть – полосатое. С того дня пошел новый отсчет.

Первое, что я сделала, придя домой с собрания, – отключила телефон. Не хочу никого видеть, слышать, с кем-либо объясняться.

Уже и не помню, как я прожила это вечер, чем занималась, спала ли ночь. По-видимому, спала.

Утром построила свои планы на день. Сейчас пишу записку и еду к Ире – моей тетке. По возрасту мы в сестры годимся – семь лет разницы. Надеюсь, что ее, по случаю выходного, нет дома. Оставляю ей записку, в которой сообщаю о случившемся. Вру, что у меня не работает телефон и прошу позвонить и все сказать маме. Может быть, это кажется смешно, но я действительно не могу сейчас ни с кем говорить. В конце записки замечаю: меня искать не надо – как починят телефон, найдусь сама.

Но выходные такие длинные! Сидеть дома и заниматься самопоеданием – нельзя. Поэтому мне приходит в голову идея во второй выходной съездить узнать, не продали ли мой свитер, который я сдала в комиссионку. Это как раз в те края, где живет моя самая близкая подруга.

Правда, это обещала сделать как раз она. Но почему-то, сев в метро, вместо того, чтобы ехать к тетке, я поехала в комиссионный. Меня даже не смущало, что я попаду туда как раз в обеденное время. Так и случилось.

Все, что я делаю дальше, происходит, как мне кажется, помимо моей воли. Похоже, мой мозг автоматически переключился в аварийный режим и уже сам решал, что нужно. Это он все подстроил…

Я захожу в ближайший автомат.

– Людмила?

– Ань, это ты? Приветик!

– Да, я, здравствуй… – небольшая заминка, – Ты знаешь… я тут около вашей станции метро… Приехала про свитер узнать…

– Так давай к нам!

– Сейчас подъеду!..

Но я ведь не хотела никого видеть и слышать! Что я скажу ей и её родителям, и главное – как?

Дверь открывает Людмила. В коридор выбегает её сын. «Здрасте, тетя Аня!». Выходит встретить меня и её мама.

О чем-то она спросила меня? Наверное, что-то вроде: «Как дела?».

Вопрос не помню, но помню ответ, совершенно неожиданный для себя:

– Меня сокращают! – и… разревелась.

Не случайно ноги несли меня сюда, в этот дом, радушный и теплый, который любят все, кто здесь бывал.

После этой сцены мне сразу стал легче, и не так страшно.

Вернувшись домой, я включила телефон, порвала записку, привезенную назад, позвонила Ире и все спокойно рассказала. Как если бы речь шла не о сокращении, а, допустим, о премии, которой меня обделили. Так, мелкая неприятность.

Позвонила маме, позвонила своей приятельнице Людмиле. Мы с ней учились в одном институте, работаем на одном заводе и живем поблизости. Частенько общаемся, нередко выручаем друг друга. Сегодня утром я встретила ее по дороге в метро. Вынуждена была все рассказать и сообщила, что отключила телефон. Обещала позвонить потом сама, когда приду в себя. Вот и звоню. Оказывается, я её утром здорово напугала, и она искренне обрадовалась, услышав мой спокойный голос.

Вот так и закончился мой первый день новой жизни. Я знаю, что и дальше будет не сладко, но первый барьер я уже одолела.