Евгения Мелемина - Выжившим

Император Кит Хогарт будет сидеть и делать значительное лицо, Минди будет бродить туда-сюда, очаровательная в римской накидке, а Томми, Попугайчик Томми, торчать где-то сверху и справа, в глубокой… нише.

Распечатку пьесы Томми нес под мышкой. Может, статуи оживут и скажут хотя бы полслова?

Торопиться некуда, и с самого утра не ел ничего, кроме ложечки джема у Карлы. Можно завернуть в пиццерию, взять пару кусков пиццы, один обязательно с грибами и ветчиной, выпить колы и прочитать творение Минди.

Томми толкнул дверь пиццерии и запрыгнул за ближайший столик, смяв клетчатую скатерть веером и опрокинув солонку.

Солонку он сразу же поставил на место, попытался пальцами собрать соль, не смог и просто стряхнул ее на пол.

– Большую колу, пиццу с грибами и ветчиной, пожалуйста.

Заказ он делал уже рассеянно, потому что вынул из файловой папки листочки с ролями и принялся читать, по привычке пожевывая зубочистку.

Пьеса начиналась с монолога императрицы: «Мой муж! Мой сын! Мой сын! Мой муж!»

Томми заглянул в следующий листок и прочитал реплику сына императрицы Друза: «Моя мать! Мой отец не хочет видеть меня здесь?»

Следующим выступал Октавиан: «Жена моя! Твой сын Друз еще здесь?»

Принесли пиццу и колу, и Томми отложил пьесу в сторону.

Пробил крышечку стакана трубочкой и поднял наконец голову.

За соседним столиком виднелась узкая сгорбленная спина, болтался конец толстого шарфа. С девушкой в шарфе сидел Кит Хогарт и смотрел почему-то прямо на Томми. Девушка в шарфе уронила скомканную салфетку и наклонилась, и Томми, по птичьей своей беспечности, радостно помахал Киту стаканом.

Мать Карлы много курила. Пепельницы стояли повсюду – на подоконниках, журнальных столиках, полках и на полу. Запах дыма намертво впитался в обивку диванов и кресел, и даже горшочные фиалки благоухали крепким табаком.

А еще мать Карлы работала в ночную смену в ресторанчике «Домино», где восемь часов подряд драила посуду, засучив рукава и не выпуская из зубов сигарету.

Пепельница на столе всегда полна окурков, считать их никто не будет, и потому на вечерних собраниях кухня заполнялась серым дымом всего за полчаса.

Алекс, как обычно, курил много, хотя его и мучил сухой кашель. Карла – изредка затягивалась и откладывала сигарету. Томми не курил вовсе, потому что знал: вернуться от Карлы в прокуренной одежде – это одно, а закурить по-настоящему – совершенно другое. Мать узнает и оторвет голову начисто.

– У кого что созрело?

У Алекса созрела статья. Он развернул листок и с выражением зачитал:

– «Рождение города затеряно в глубине веков – так можно сказать о великих столицах мира, Лондоне и Риме, Москве и Париже, но этого нельзя сказать о маленьком американском городке, который…»

– Только не маленький гордый американский городок, – сказал Томми.

– А начало неплохое, – добавила Карла. – Обман на тарелочке.

– Все любят маленькие гордые американские городки, – возразил Алекс, – есть еще героический момент…. Послушайте: «В тяжелые годы Второй мировой войны жители неустанно трудились на консервном заводе, чтобы обеспечить американскую армию питанием, сделанным с любовью и верой в победу».

Томми поднял на него глаза. Во время чтения он что-то черкал в блокнотике по старой привычке, из-за которой выбрасывал по десятку изрисованных блокнотов ежемесячно.

– Про войну – хорошо, – сказала Карла, – у меня и фото подходящие есть. Вот.

Она отложила сигарету, и та покатилась по столу. Томми поймал ее на самом краю и положил в пепельницу.

Из плотного конверта Карла вынула пачку фото, отобрала некоторые и разложила веером.

– Старый завод. Новый завод после пожара. А эти я снимала пару месяцев назад.

– Что это?

– Тени. Видите? Тени на заборе. Это тень какого-то старичка, который стоял на том месте, где прежде была остановка для служебных автобусов, а это – тень столба, оставшегося от остановки. Мне показалось, что это хороший кадр – тень прошлого, пришедшая посмотреть на обнесенный забором завод, где прежде работало тело. Понимаете?

Томми перевернул фото.

– Половина истории осталась в твоей голове, Карла. Без пояснений это просто фотография забора.

– Пояснение можно написать, – предложил Алекс, затягиваясь. – Тень дедушки, тень несуществующей остановки, забор, консервный завод, остальное спрашивайте у фотографа. И привязать Карлу к стенду на веревочку. Она расскажет, в чем соль, и где работало тело.