Анатолий Лубичев - Хранители тайны – 2

Продавщица выставила к ним на стол глиняные горшочки с солью и горчицей, в которую была воткнута маленькая деревянная лопатка, и две кружки пива.

– Это из погреба, холодненькая, – уточнил она, достав из кармана халата и поставив на стол нераспечатанную бутылку водки, – Кушайте. Приятного аппетита.

– Как тебе Пётр Михайлович наш деревенский пункт питания. Понимаю до столичных ресторанов далеко. Ты, я знаю, зиму в столице работаешь, в артели, наверняка бывал в столичных ресторанах. Бывал?

– Бывал раз несколько. В Москве всякое можно встретить, такое заведение тоже, у железнодорожных станций. Не любитель я ресторанов, мне здесь как-то привычней. Чувствую себя, как дома.

– Ну, и ладушки. Давай по первой.

После нескольких рюмок разговор за столом оживился. Говорили о будущем урожае, о семье, о создаваемых колхозах и конечно о власти в стране.

– Скажи мне, Пётр Михайлович, неужели эта власть не ведает, что творит. Крестьян, тружеников, создателей всего, что у них на столах, решили извести, в прямом смысле этого слова. Видите ли, в крестьянстве источник возрождения капитализма.

– Согласен, Дмитрий Ефимович, что-то не так в политике. Взять кулака. Какой кулак враг народу и государству. Кулаки в большинстве своём никакие ни эксплататоры, а умные и грамотные земледельцы. Встречаются, конечно, мироеды, но замечу, не только среди кулаков. Скольких партийных руководителей осудили в последнее время? Не счесть.

– Хороший или плохой в любом случае кулак – враг и подлежит физическому уничтожению, а у кого не находят антигосударственных действий, высылают в Сибирь на голодную смерть, высаживая из вагонов посреди тайги, – Щербаков пошарил взглядом по столу, – Что на столе главное? Хлеб всему голова! А кто его выращивает крестьяне и заметь кулаки и середняки. И после этого нас к ногтю. Ругнулся бы, да не так воспитан.

– Полностью с тобой согласный Дмитрий Ефимович, на все сто процинтов.

Щербаков продолжил, – Меня ведь тоже под раскулачивание подвели, да не выйдет у них. Я такую хитрость сотворю, переженю своих старших сынов, а те подадут на раздел. Вместо одного кулацкого хозяйства станет, а ж, три середняцких. Не подкопаешься. Тебе Пётр Михайлович, тоже советую оженить своего сына, да разделиться. Да и дочку замуж выдать, хотя бы за моего Николая, чем не жених, на велосипеде умеет ездить, – и Щербаков расхохотался.

Опрокинув рюмку продолжил,

– Что молчишь, Пётр Михайлович?

– Слушаю, да обдумываю слова твои. Меня-то не раз пытались раскулачить, а я им справку из государственных финансовых органов о зарплате, заработанной честно на государственных подрядах в Москве. А, насчёт женитьбы… Что, мысль хорошая, да только мнение детей то ж важно для создания дружной семьи. Поговорю с дочкой. Думаю смогу убедить, а твоему Николаю Нюрка приглянётся. Она девка справная, к работе привычная, к тому ж и поёт, и пляшет.

– Мой на гармошке хорошо играет. С десяти лет пиликает.

– Познакомятся поближе, может и слюбятся. Что бы ни было, как бы ни вышло, присылай сватов по весне, а лучше сам с женой приезжай.

За разговорами да за выпивкой просидели до самого закрытия рюмочной.

– Ну, что, Пётр Михайлович, по домам.

– По домам, Дмитрий Ефимович.

Через месяц после этой встречи произошло несчастье: Дмитрий Щербаков утонул, пытаясь в летний разлив Днепра переплыть на противоположный берег.

Для Александры началась трудная вдовья жизнь. Содержать одной большое хозяйство стало не по силам.

Через некоторое время Щербаковский хутор перестал существовать. Александра купила дом – пятистенку в деревне Бетягово, забрав туда самое необходимое из хозяйства и продав всё остальное. Сыновья Фёдор и Николай после вступления в колхоз перебрались с семьями в ближайшие деревни. Старшие дочери уехали с мужьями, Мария – в Москву, а Анюта – в Холм- Жирковский.

Но ещё на многие годы сохранились названия тех мест, где жили Дмитрий и Александра: «Митькина роща», «Сашина купальня», «Хуторской косогор», «Щербаковский луг».

Не прошло года, только молодая семья Щербаковых, Николая и Нюры, стала обживаться, Николаю пришла повестка явиться в райвоенкомат для призыва на срочную воинскую службу.

На призывной пункт провожали сразу нескольких парней из ближайших деревень. Толпа из родственников и друзей призывников медленно под звуки гармошек продвигалась к призывному пункту в Холм. Мужики попутно с выпивкой наставляли молодёжь по поводу воинской службы, хотя большинство совершенно не представляло, что это такое Красная Армия. Женщины попытались причитать, но были остановлены мужьями,